Бертрис Смолл - Рабыня страсти

— Надеюсь, это будет вон тот, толстый, — сказала Зейнаб. — Это он избивал Инигу. Ок худший из них… Молю Небо, чтобы он подольше страдал!

Вид мучений умирающих, казалось, утишил боль, рвущую ее сердце. Зейнаб знала, что этого она никогда не забудет — но справедливость восторжествовала. Праведный суд свершился, и Инига отомщена. Позор ее смыт кровью этих троих подонков, которые так безжалостно терзали ее…

В течение следующих нескольких недель Хасдай-ибн-Шапрут помогал Кариму уладить все государственные дела, в которых со времени гибели Хабиба-ибн-Малика царил полнейший хаос. Зейнаб же всецело посвятила себя приготовлениям к свадьбе Омы и визиря, Аллаэддина-бен-Омара. В то время, когда Зейнаб томилась в плену, друг Карима припер-таки Ому к стенке… А когда воротилась Зейнаб, Аллаэддин явился к ней с нижайшей просьбой.

— Ты должна убедить ее выйти за меня! — говорил он. — Я люблю ее всем сердцем. Я ведь так и не женился в надежде на то, что она сменит гнев на милость и вернется ко мне, госпожа моя Зейнаб! Но я уже не юноша — мне ведь за тридцать! Если я хочу иметь сыновей, мне надо как можно скорее взять жену!

— Я уже давно объявила ей, что дарую ей свободу, и советовала выйти за тебя, — отвечала Зейнаб. — Она ведь осталась со мною лишь потому, что я уезжала в далекую незнакомую страну, где никого не знала… Теперь же у меня есть Нази и маленькая дочка, принцесса… Я вовсе не хочу лишать ее счастья, которое она наверняка изведает, став твоею женой! Я поговорю с нею — но ничего не могу тебе обещать, мой господин. Ома так же независима в суждениях, как и я сама… Уверен ли ты, что хочешь иметь такую жену? Она ведь не переменится…

— Я не хочу никакой другой жены! — искренне воскликнул Аллаэддин, приложив руку к сердцу в знак клятвы. А потом Зейнаб вцепилась в Ому:

— Любишь ли ты его?

— Люблю, — отвечала Ома. — Но и тебя тоже, добрая моя госпожа.

— Если ты любишь его, — отвечала Зейнаб, — тогда ты должна выйти за него замуж. — Она завладела руками подруги:

— О-о-о, моя Ома, не будь ты дурочкой! Я ведь тоже люблю тебя. Более близкой подруги у меня никогда не было — но рядом с Аллаэддином-бен-Омаром ты изведаешь истинное счастье! Ты получишь свободу и завидное положение в обществе — ведь ты будешь супругой главного визиря! У тебя будет много детей, а я ведь знаю, что ты об этом мечтаешь. Но главное: у тебя будет любовь достойного человека! Не отказывайся от всего этого лишь ради того, чтобы остаться при мне. Ома! — глаза Зейнаб наполнились слезами. — Дражайшая моя Ома, если бы Судьба подарила мне то, что дарит тебе, я была бы счастливейшей женщиной в мире!

— У тебя есть Нази.., и Мораима… — медленно сказала Ома.

— Мы с Нази друзья, и, безусловно, за это я благодарна Небу. Я должна жить так, как предназначено мне Богом, но ты вовсе не обязана делить со мною мою судьбу, моя добрая Ома! Я хочу, чтобы ты начала новую жизнь, став женою Аллаэддина-бен-Омара и матерью его детей. За то, что само идет тебе в руки, я душу бы заложила! Но в моей жизни не будет более любви… Единственный человек на свете, которого я люблю, не может любить меня. Судьба невероятно благосклонна к тебе, моя Ома. Если ты и в этот раз отвергнешь ее щедрый дар, то до конца дней своих будешь терзаться раскаянием! А я.., я скажу только, что таких дур земля еще не рождала!

Ома залилась слезами:

— О-о-о, госпожа, сердце рвется пополам! Я хочу, я жажду стать женою этого чернобородого негодяя, но мысль, что для этого мне надлежит тебя оставить, просто невыносима! Ну кто приглядит за тобою, кто утешит…

— Я попрошу Нази приказать прочесать все невольничьи рынки и отыскать невольницу родом из Аллоа, — сказала Зейнаб. — Она, конечно, не заменит мне моей дражайшей Омы, но займет при мне свое место. Выходи за визиря, Ома! В конце концов, учти: ты тоже не молодеешь! Тебе уже шестнадцать, а в твоем возрасте я была уже матерью Мораимы! — поддразнила подругу Зейнаб. — Если ты будешь тянуть кота за хвост, то визирь вынужден будет найти себе молоденькую и свеженькую женушку!

— Будто кто-то польстится на него, на этого чернобородого злыдня! — Ома улыбнулась дрожащими губами:

— Но все вправду будет хорошо? Ты не будешь страдать, если я выйду за него и покину тебя?

Зейнаб крепко обняла подругу.

— Ты не покидаешь меня, Ома, — уверила она девушку. — А теперь беги и объяви «злыдню»о своем решении. В твоей власти сделать его счастливейшим из смертных! Я дам за тобою богатое приданое, а Нази проследит, чтобы выкуп за невесту был достойным!

— Ты вполне уверена, что охотно отпускаешь Ому? — спросил Хасдай-ибн-Шапрут, лежа с Зейнаб ночью в постели.

— Она любит его… — последовал тихий ответ. — Никому не дано права попирать любовь, хотя многие посчитают меня сентиментальной дурочкой. Не будешь ли ты так добр договориться о брачном выкупе за нее? Это будет для нас величайшей честью… Да, нам понадобится еще и имам, дабы засвидетельствовать ее официальное освобождение и заверить брачный договор.

— Я попрошу князя поговорить с имамом, а сам займусь переговорами о выкупе… — Он двумя пальцами приподнял с подушки золотой локон Зейнаб. — Расскажи, что ты сделала с Али Хассаном… Что это было за безумное наслаждение, которое убило его?

— Али Хассан сам убил себя, — апатично промолвила Зейнаб. — Сердце его дотла сожгла похоть, мой господин… Мне кое-как удавалось держать его на безопасном расстоянии до той самой ночи, когда вы отыскали нас наконец. В конце концов мне пришлось уложить его в постель… Я связала ему руки и ноги шелковыми шнурами. Потом прибегла к сладкой пытке, которая у любящих вызывает обоюдный восторг, но для Али Хассана явилась смертным приговором — хотя я и не предполагала…

Он притянул ее золотую головку к самому своему лицу и, нежно целуя ее, прошептал:

Сделай со мною то же, что и с Али Хассаном, моя обожаемая маленькая злодейка!

— А не боишься, что тебя постигнет та же участь, господин мой? — поддразнила Нази втайне шокированная Зейнаб. Его карие глаза пристально глядели на нее:

— Я ничего не боюсь…

Будь на месте Нази другой, Зейнаб нашла бы способ увильнуть, но Хасдая обуяло острейшее любопытство… Она поднялась с ложа и принесла свою золотую корзиночку. Порывшись в ней, она вынула два шелковых шнура и связала Нази. Начала она с того, что присела поверх его бедер и принялась поигрывать собственной грудью. Зачарованный, он наблюдал, как она сунула пальчик в рот, пососала, а потом стала водить им вокруг сосков, которые на глазах твердели…

Затем она начала мучительно-сладко ласкать его, а когда он вполне возбудился и уже силился высвободиться, Зейнаб села так, чтобы он мог как можно лучше ее видеть — и стала забавляться со своею тайной жемчужинкой, покуда дыхание ее не стало прерывистым, а щеки не окрасились румянцем… Хасдай изо всех сил силился разорвать прочные шелковые путы, обуреваемый мучительным желанием тотчас же овладеть этим дивным телом — и тут Зейнаб, смилостивившись, опустилась на его трепещущий член и принялась медленно двигаться. Когда же терпение его истощилось, Зейнаб освободила его от шнуров и, опрокинув ее на спину, Нази яростно проник в нее, и вскоре вместе они достигли райского блаженства…