Анастасия Туманова - О сколько счастья, сколько муки… (Погадай на дальнюю дорогу, Сердце дикарки)

– Кого? Сопляков наших? Носы им вытирать?! Не хочу! – почти выкрикнула Маргитка, стукнув кулаком по столу. – Может, ты боишься, что Настька твоя что-нибудь узнает? Не узнает, Илья! Спасением души клянусь.

– Да чего же ты хочешь? – ошалело выговорил он.

Маргитка опустилась на колени возле ног Ильи и взяла его за руку. Уродливая кофта упала на пол, в пятно света.

– Илья... Я же не противная тебе, я знаю. Не отворачивайся. Я видела... как ты на меня смотрел. На дочерей так не глядят.

Глаза ее были совсем близко, огонек лампы плясал на дне их зелени, как отражение костра – в реке. Призвав на помощь господа и всех угодников, Илья отстранился, но Маргитка подалась вслед за ним.

– Девочка, не вводи в грех. – Язык его уже не слушался. – Митро – брат мне...

– Он же мне не отец! Он же мне не отец... Не бойся... Ничего не бойся, я никому не скажу. Никто не узнает! Илья! Я же люблю тебя, я люблю тебя! Святая правда! – Маргитка вдруг прильнула к нему всем телом. Теплые волосы упали на лицо Ильи, под рукой оказалась упругая девичья грудь, шею обожгло неровное дыхание Маргитки, и он не смог оттолкнуть ее.

– Чяери, но как же...

– Молчи-и...

За окном ударило так, что задрожал дом. В свете молнии Илья увидел глаза Маргитки, полуоткрывшиеся губы, сползшую с плеча рубашку. Поймав его взгляд, Маргитка дернула эту рубашку так, что та с треском разорвалась, и прямо перед глазами Ильи оказались худые ключицы и маленькие круглые груди с вишнями сосков. И у какого бы мужика осталась на месте голова при виде всего этого? Разве что у святого... А святым он, Илья Смоляко, не был никогда. И лишь когда волосы Маргитки уже смялись под его руками и полетела в угол ее юбка, а сама Маргитка, запрокинувшись в его руках, застонала сквозь зубы от боли, Илья почуял неладное. Едва справляясь с накатившей одурью, сумел все-таки спросить:

– Девочка, что это? Ты разве не...

– Давай!!! – не своим голосом закричала Маргитка, прижимаясь к нему, ее крик утонул в раскате грома. И больше Илья не думал ни о чем.

Впоследствии, вспоминая эту ночь, Илья не мог понять: как ему не пришло в голову, что в доме, кроме них с Маргиткой, были Кузьма, кухарка, бабка Таня и, наконец, его же собственные дети. И в любой момент кто-то из них мог заглянуть в залу. Но он не подумал об этом даже тогда, когда все было кончено и Маргитка, сжавшись в комок, всхлипывала у него под рукой, а он гладил ее перепутавшиеся волосы. За окном шел дождь; затихая, ворчала уходящая за Лужники гроза. В пятне света лежала смятая юбка Маргитки.

– Девочка...

– Что?

– Зачем ты это сделала? Зачем ты меня обманула? Ты же... Зачем?

– За спросом. – Маргитка выбралась у него из-под руки, встала на колени, через голову стянула порванную, измятую, перепачканную кровью рубашку. – Ну вот куда ее теперь? Выкинуть только...

Она о рубашке беспокоится! Илья сел на полу.

– Я тебя спрашиваю! С ума сошла? Ты же девкой была!

– Ох, да пошел ты... – Маргитка вытерла рубашкой слезы. – Да если бы я тебя не обдурила, ты б от меня так и бегал. Что – неправда?

Он не нашелся что сказать на это. Сев на полу, запустил обе руки во взлохмаченные волосы.

– Ох, глупая ты... И я не лучше. Что делать-то будем теперь?

– Делай что хочешь, – разрешила Маргитка, усаживаясь рядом. – Я – так жить помаленьку буду.

Точно – сумасшедшая. Илья обнял тонкие плечи Маргитки, почувствовал, как она прижалась к нему, и по спине снова побежала дрожь.

– Глупая ты девочка... Что ж ты со мной делаешь?

– Я тебя люблю. – Маргитка повернула к свету лампы заплаканное, казавшееся похудевшим, осунувшееся лицо. – Это правда, Илья. И не глупости, и не дурь. Со мной такого еще в жизни не было.

– Да сколько там жизни твоей... Птенчик желторотый.

– Ты что – не цыган? Маме тоже семнадцать было, когда она к отцу ушла. И Настьке твоей, когда она за тобой в табор сбежала. Скажешь, обе птенчиками были?

Настя... Илья опустил голову.

– Нехорошо вышло, девочка. У меня жена, дети...

– Да кто их у тебя отбирает? – Пальцы Маргитки вползли в его волосы, и Илья зажмурился. Молодая. Господи, какая же молодая... Горячая, тоненькая... От глаз, от волос этих – голова кругом, и что ты тут поделаешь?

– Я к тебе не замуж прошусь. Живи со своей Настькой, черт с тобой. Я тебя все равно любить буду. И ты меня, может, полюбишь. А если нет – что ж... Неволить не стану.

Лампа на столе замигала и погасла. В кромешной темноте Илья притянул Маргитку к себе, погладил, и она снова вся задрожала, обнимая его. Судорожно зарываясь лицом в рассыпавшиеся, теплые волосы прильнувшей к нему девочки, Илья подумал, что такого с ним не было давно, очень давно. Он и не ждал, что когда-либо это вернется к нему.

С улицы донеслись сонные голоса цыган, дребезжание пролеток. Маргитка привстала на коленях, на ощупь нашла руку Ильи, прижала его ладонь к своей груди.

– Ну, Илья, все. Не было меня здесь. И сам ты только что из кабака пришел, понимаешь? А если, дай бог, не случится ничего, завтра... – Она притянула его к себе и торопливо, взахлеб зашептала на ухо.

Выслушав, Илья усмехнулся:

– Вот чертово отродье... Ладно. Беги скорей.

Маргитка исчезла мгновенно, подхватив с пола свою одежду, – словно и впрямь не было девчонки тут. Илья встал, взял со стола бутылку, с наслаждением сделал несколько глотков и растянулся на диване, уткнувшись лицом в подушку: пусть думают, что пьян в стельку. Эх, что за девка... Если бы можно было махнуть на все рукой и поверить ей...

Хлопнула дверь, в залу повалили цыгане. Увидев распростертого на диване Илью, они удивленно сгрудились на пороге. Митро потянул носом воздух, вполголоса выругался:

– Едрена Матрена, и этот туда же... Завтра обоих убью! Настька! Забирать это тело недвижное будешь?

– Да пусть уж тут остается, – расстроенно сказала Настя.

Илья услышал, что жена подходит к дивану, и захрапел во всю мочь. Пусть лучше завтра Митро голову с живого снимет, но только не объясняться сейчас с Настькой! Ей ведь одного взгляда хватит...

– Илья...

Он молчал.

– Кажется, спит. – Настя отошла.

– Вестимо, спит, – услышал Илья насмешливый голос Стешки. – Ну и какой тебе, золотая, с него доход? Одна забота – в кабак да на боковую...

– Замолчи. Пойдемте спать.

Ранний луч солнца пробился в щель между занавесками, прополз по стене, скатерти, половицам, взобрался по одеялу на постель и удобно устроился на носу Ильи. Тот поморщился, сердито заворчал. Лежащая рядом Настя, протянув руку, задернула занавеску. Луч обиженно прыгнул обратно на подоконник, замер на роскошном букете темно-красных пионов, с трудом помещавшихся в пузатом горшке. Настя улыбнулась, вспомнив о том, как вчера Илья и дети не могли взять в толк, откуда в запертой комнате сама собой появилась охапка цветов? Она, Настя, удивлялась и всплескивала руками вместе с ними, не желая выдавать сына Митро, который рано утром умудрился влезть с этим веником на ветлу под окном и ловко вбросить пионы в открытую створку. Притаившейся за дверцей шкафа Насти Яшка не заметил, а та, стараясь не шевельнуться, улыбалась про себя: зацепила Дашка парня... Где он только сумел отыскать такие пионы? Не иначе, у купца Толоконникова в саду похозяйничал. Хороший сын у Митро. Чем черт не шутит, может, повезет Дашке.