Эмилия Остен - Жена-незнакомка

Несколько раз заезжал Бальдрик, и разговоры со старым другом были словно бальзам на рану. О по-настоящему тяжелых вещах они не говорили с первой встречи, однако общих воспоминаний и рассказов о старых друзьях хватало с лихвой. Бальдрика неизменно приглашали к обеду или ужину, и в его присутствии дамы становились веселее. Раймон подметил это: обе явно привыкли к присутствию барона де Феша, даже общими шутками успели обзавестись. Это вызывало у шевалье глухое беспокойство, которое он сам себе не мог объяснить. Но видя, как Жанна улыбается Бальдрику, или смеется в ответ на его остроту, или, того хуже, подхватывает сказанную им фразу, завершая ее, – Раймон скрипел зубами и думал о том, что хорошо бы барон сегодня пораньше уехал. Шевалье не хотелось признаваться в этом самому себе, однако ему становилось небезразличным внимание супруги. И когда Жанна награждала улыбкой его, это было словно подарок ко дню рождения.

Раймон уже много лет не получал подарков.

Он начинал понимать, о чем говорила Жанна, пытаясь воззвать к нему, и почему она хотела, чтобы они сделались, по меньшей мере, друзьями. Дружба с женщиной, оказывается, может быть не менее ценной, чем с мужчиной. До сих пор Раймон не задумывался об этом. У него бывали любовницы, а с последней он провел два года, только ему и в голову не приходило сделать ее подругой. Матильда была страстной женщиной, этого не отнимешь, однако шевалье вовсе не хотелось, дабы она шутила именно с ним в общем разговоре, к нему обращалась, когда у нее возникал вопрос, или же спрашивала его мнения, или же высказывала свое. Любовницы военных существуют для того, чтобы военные могли отдохнуть, вот и все. Раймон полагал, что жены тоже.

И, похоже, ошибся.

Жанна оказалась такой же, как в письмах. Раймон раньше думал: вот, в словах можно приукрасить себя, надеть какие угодно одежды – мудрости, кротости, доброты и даже ума, если схитрить, – но Жанна не лукавила вовсе. Те же интонации, что Раймон ловил в строках ее посланий, он слышал теперь в ее голосе. Только сейчас они были, как хорошее блюдо, приправлены ее живым присутствием, улыбкой и взглядом, и это оказалось… приятно. Он слушал ее с интересом, вот что. Раймон не мог припомнить, как давно в последний раз испытывал это чувство – что человек тебя действительно интересует.

И этот бал, что она готовила и куда должны были съехаться люди, которых Раймон не видел много лет, – это вроде небольшого испытания. Только сейчас, сидя в кресле и поджидая супругу, испытывая некоторую неловкость из-за нового костюма, который пришлось надеть, шевалье де Марейль осознал, что женат. Есть женщина, связанная с ним божественными узами, и она останется с ним навсегда.

Может, разгневанный Гассион в чем-то и прав. Не по-божески так поступать с собственной женой.

Но когда она вошла, Раймон обо всем позабыл. Потому что он давно не видел женщины прекрасней.

Цвета, выбранные для этого платья, очень шли хрупкой невысокой Жанне. Ее светлые волосы были хитро уложены, струясь свободными локонами по бокам и вместе с тем открывая высокую шею, на которой светилась молочно-белая нитка жемчуга. Раймон встал и одним взглядом оценил все – и трогательную прелесть тонких ключиц, открытых широким вырезом платья, и губы, изогнутые в улыбке, и простой взгляд, в котором не было требования восхищаться. Только радость от грядущего вечера и… восхищение. Она окинула Раймона таким же любопытным взглядом, как и он – ее.

– Мадам, вы прекрасны, – сказал шевалье, склоняясь над ее рукой, затянутой в тонкую шелковую перчатку. Звучало это банально, однако ничего другого Раймон придумать не смог. И он был искренен: Жанна прекрасна.

– Вы тоже, сударь. Позвольте… – Она потянулась и поправила ему кружевной воротник. – А вот так – просто совершенны.

– Вы надо мною смеетесь.

– Ничуть.

– А где мадам де Салль? – Раймону казалось, что компаньонка жены вездесуща. Она, конечно, отличалась удивительной деликатностью в те моменты, когда это требовалось, однако бал – не то место, где можно побыть вдвоем.

– Элоиза спустится чуть позже, когда приедет барон де Феш. Он будет сопровождать ее.

– Вот как? Я не знал.

– Да, он предложил Элоизе, и она согласилась.

– Что же, я рад, что она не будет одна.

Жанна посмотрела на него внимательно.

– Послушайте, сударь…

– Раймон, – прервал он.

– Да, конечно. Я не знаю, что вы думаете об Элоизе, но…

– Я думаю, что она весьма достойная компаньонка вам, – прервал супругу шевалье де Марейль, – и рад, что она помогала вам, и вижу, что она не бесполезна. Кроме того, она весьма интересна, если судить по ее высказываниям. Как же мне относиться к ней? – Он помолчал. На самом деле Элоиза мало интересовала Раймона, однако он посчитал вежливым дать Жанне понять, что одобряет ее подругу. – Но я полагаю, вы имеете в виду нечто другое.

– Да, верно. – Жена слегка порозовела, но взгляда не отвела.

– Если кто-либо из наших гостей посмеет хотя бы задеть мадам де Салль, он будет иметь дело со мной, – хмуро объяснил Раймон очевидное. – В моем доме подобного я не потерплю.

– Вы вызовете наглеца на дуэль? – Глаза ее округлились.

Шевалье пожал плечами.

– Ах, моя милая жена, еще никто не оскорбил ни мадам де Салль, ни вас, ни меня! Но если такое случится, не сомневайтесь, труп наглеца украсит лужайку где-нибудь у реки.

Жанна еле заметно покачала головой.

– Люди заслуживают жизни, а не смерти, – негромко проговорила она.

– Даже те, кто позволяет себе оскорбления? – вздернул бровь Раймон.

– Особенно эти. – Она улыбнулась легко и летуче. – Умереть легко. Жить и принимать то, что тебе преподносит жизнь, все испытания, – это гораздо труднее.

Ее слова прозвучали с горечью, и не успел Раймон задуматься, откуда взялась эта скрытая печаль, когда явился слуга и сказал, что приехали первые гости.

Старинный зал, в котором мало уже что осталось от старины, а наслоения последующих веков удачно скрывались драпировками, картинами и прочими украшениями, мог вместить до ста человек, и притом здесь можно было устраивать танцы. Ужин накрыли в следующем – там ранее располагалась оружейная, а позже устраивались торжественные приемы. Устраивались раньше, в те времена, когда были живы родители Раймона. Сам шевалье не собирал здесь гостей. Да и когда? Даже зимой, приезжая в Марейль, он предпочитал проводить время в кабинете, а немногочисленных друзей принимал в семейной гостиной и столовой.

Однако Жанна решила, что для первого большого бала, который дают супруги де Марейль после своей свадьбы, следует все сделать как надо. За советом она обратилась к Элоизе и к экономке мадам Батай, весьма польщенной тем, что ее воспоминания о старых добрых временах оказались полезны. Втроем они составили план праздника, сложностью ничуть не уступавший иным военным кампаниям. И Жанне очень хотелось, чтобы все прошло если не идеально, то очень-очень хорошо.