Эшли Макнамара - Джентльмен-дьявол

Лондон

1820 год

Сообщая дурные новости, главное – выбрать удачный момент. Любовница Джорджа Аппертона это умела.

– Что-что? – Странные слова неожиданно вторглись в блаженный туман любовной истомы. Джордж повернулся на бок. – Черт, мне послышалось, будто ты сказала, что беременна!

Люси Паджетт опустила длинные ресницы. Соломенного цвета волосы разметались по обнаженным плечам и груди. Она чуть наклонила голову.

– Вот именно.

Джорджа словно с размаху ударили в солнечное сплетение. Стало трудно дышать. Приподнявшись на локте, он мрачно спросил:

– Ты уверена? Или это дурацкая шутка?

Люси вытянулась на спине, сложила на груди руки. Распахнувшиеся глаза сверкнули ослепительной голубизной.

– Шутка? – В мелодичном обычно голосе зазвучали ледяные нотки. – Это вовсе не шутка. Ты совсем бесчувственный. Как можно задавать такие вопросы?

– Я только… – Шок от удара еще не прошел. Свинцовая рука как будто стиснула в кулак все его внутренности, но дыхание почти восстановилось. Джордж с усилием втянул в легкие воздух и попытался начать еще раз: – Я просто думал, что женщине надо время, чтобы убедиться.

– Месячных не было уже восемь недель. Прежде такого никогда не случалось.

Джордж мысленно стал отсчитывать дни. Восемь недель… два месяца… За это время с человеком многое может произойти. В частности, именно с ним действительно много чего случилось. Во всяком случае, достаточно, чтобы мысли о холодности Люси вылетели из головы.

– Я думал…

Разумеется, ей не понравится то, что он сейчас скажет, но, черт возьми, отступать некуда. Все равно о приятном вечере сегодня придется забыть. После таких-то известий! При мысли о продолжении постельных забав ему теперь становилось дурно – вот-вот стошнит.

– Я думал, ты принимаешь обычные меры предосторожности.

– Меры?! – В негодовании Люси сдернула простыню с кровати и плотно в нее завернулась – ее обычный прием в гневе. Голос женщины едва не перешел на визг. – Ты отлично знаешь, что обычная предосторожность не дает никакой гарантии. Не забывай, что я не сама все это сотворила. У меня был помощник.

На это возразить было нечего. Разумеется, Люси права, а он на самом деле никогда не задумывался о таких вещах. Джордж всегда полагал, что Люси сама как-то предохраняется, ведь разумные женщины ее круга так и поступают, чтобы не потерять покровителя из-за подобных неприятностей.

Джордж чувствовал себя все более неловко, на лбу выступили капельки пота. Как он очерствел. Каким стал циником. Джордж мотнул головой, прогоняя мысль о Люси, баюкающей крошечного сероглазого мальчика с прядками темных волос на темени. Его сына. Кто бы мог подумать! Разумеется, он не может бросить бедную женщину в такой момент. Джордж на собственном опыте знал, насколько горьким бывает отказ.

– Нет смысла спорить о том, чего уже нельзя исправить. – Джордж удивился тому, как благоразумно звучит его голос – твердо, уверенно, даже успокаивающе. При этих звуках он и сам почти испытал облегчение. Почти.

Мысль о ребенке пробуждала в нем желание устроиться в собственном шкафу с выпивкой и просидеть там пару десятков лет. Черт подери, такие штучки ему не по карману! Денег едва хватает на то, чтобы содержать саму Люси, особенно если принять во внимание, что у нее обнаружились весьма экстравагантные вкусы в одежде. Последний счет от модистки поверг Джорджа в такой шок, что он был вынужден укрыться у себя в клубе.

Люси метнула в него гневный взгляд.

– И что ты думаешь со всем этим делать?

– Я? – Он понятия не имеет, что теперь делать. Обратиться к бутылке виски, взывающей к нему из гостиной, – только на это он и способен. Вот настоящая сирена, соблазнительная, как Лорелея!

– Ты… ты же не хочешь, чтобы я его растила? – фыркнула Люси. – Мне потребуется некая компенсация. Иначе как я буду жить? У меня, конечно, не получится найти другого джентльмена, когда я растолстею от твоего подарочка.

– Нет, нет, разумеется, нет. – Джордж опустил ноги на пол, сел в постели и потянул халат из вороха одежды на ковре. Как беспечно он швырнул его туда всего час назад. – Говоря о компенсации, что именно ты имеешь ввиду?

Ожидая ответа, Джордж со всем вниманием занимался своим халатом. Сунул руки в тяжелые бархатные рукава. Лучше думать об этих тряпках, чем наблюдать, как она расчетливо оценивает, сколько можно из него вытянуть.

Но ведь теперь у него есть перед ней обязательства, разве не так? В ее объятиях он получал удовольствие, но платить за него придется намного дороже, чем он рассчитывал.

– Конечно, мне потребуется дом.

– Ну разумеется, – отозвался Джордж. Он уже давно задолжал за жилье.

– Кухарку и горничную тоже нужно оставить. Ах да, еще новый гардероб. – Джордж представил, как Люси загибает пальцы, и не мог заставить себя поднять на нее глаза. – Через несколько месяцев старые платья на меня уже не налезут.

Джорджу показалось, что в животе у него камень. Под его тяжестью он опустился на матрас и, пытаясь сдержать дурноту, прижал ладонь ко рту.

– Люси, дорогая… Я давно хотел тебе рассказать… То есть мне давно следовало рассказать… Я виноват. Но, честно говоря…

Слова никак не желали слетать с его губ. В своем кругу Джордж Аппертон считался известным острословом, но сейчас, в действительно сложном положении, он не мог заставить себя произнести слова правды.

– Как ты смеешь? – Люси вскочила с кровати, волоча за собой простыню. – Ты негодяй, настоящий негодяй! Как можно сказать такое?

Джордж искоса посмотрел на женщину. Лицо ее сделалось бордовым, что составляло нелепый контраст с золотисто-рыжими волосами.

– Смею – что?

– Я только что сообщила, что нахожусь в деликатном положении, а ты угрожаешь мне отставкой?

«В деликатном положении», – фыркнул Джордж. Сейчас в голосе Люси звучали такие визгливые ноты, что от них мог треснуть хрусталь или проснуться все соседские собаки. Про Люси можно было сказать что угодно, но слово «деликатность» никак с ней не вязалось. Однако суть ее обвинений уколола его прямо в сердце.

– Отставка? Я не настолько бессердечен. Но я пытался сказать тебе…

Мощный стук в дверь не позволил Джорджу договорить.

– Что за черт?

Люси уставилась на него круглыми глазами и плотнее завернулась в простыню. Стук усилился. Тяжелая дубовая дверь раскачивалась на петлях.

Джордж туже затянул пояс халата и широким шагом прошел через комнату.

– Послушайте. В чем, черт возьми, дело?

Он распахнул дверь и оказался лицом к лицу с высоким черноволосым мужчиной в длинном потертом сюртуке поверх жилета из грубого льна и мешковатых брюках.