Элизабет Эссекс - Дыхание скандала

Боже Всемогущий! Она неосторожно подтвердила его выбор, как единственный тип женщины, который он может переварить.

От этой мысли ее собственный желудок сжался, словно стиснутый железным кулаком.

— С кем вы разговаривали? — Взгляд Олдриджа прочесывал проулок от одного конца до другого.

— Со всадником. — Антигона неопределенно указала в сторону улицы. Пусть думает, что она разговаривает с незнакомцами. Пусть думает, что она неразборчива в знакомствах, как шлюха. Как бы дурно лорд Олдридж ни думал о ней, это не идет ни в какое сравнение с тем, что она думает о нем.

— Что вы делаете на улице в такое время ночи? У вас совсем нет разума?

— Очень мало. Но мне нравится следить за благополучием моей кобылы. — Антигона не забыла его оскорбительного утверждения в конюшне Нордфилда, что это он хозяин Резвушки. — Она еще моя лошадь, сэр!

— Ненадолго, — отрезал он.

О да. У него ведь есть планы на Резвушку.

— Возможно, навсегда. — Антигона сохраняла спокойный и безмятежный тон настолько, насколько голос Олдриджа был возмущенным. — Вам следовало бы знать, что эта кобыла не годится на племя, если вы поэтому настояли на том, чтобы доставить ее сюда и держать здесь.

— Что вы хотите сказать? — вскинулся лорд Олдридж.

— У нее были серьезные приступы колик, прежде чем она попала ко мне. Она едва не погибла. Гросвенор посоветовал никогда не случать ее. Как по-вашему, почему такой знаток лошадей, как лорд Гросвенор, отдал столь ценную кобылу мне? — Антигона чуть не добавила «двенадцатилетней», но не хотела наводить его на такие мысли, с которыми не может справиться.

От внезапного крушения тщательно выстроенных планов лорд Олдридж мертвенно побледнел. Хотя он не произнес ни слова, его лицо скривилось от ярости, губы сжались в белую линию.

Отлично. Антигона хотела заставить его продемонстрировать нрав. Она хотела, чтобы Олдридж так прочувствовал отвращение, что покончил бы со всем прямо сейчас. В момент удовлетворения она позволила себе сарказм:

— Возможно, теперь я не такая привлекательная перспектива?

— Не глупите, — прошипел он. — Я вложил в вас слишком много денег и времени, чтобы отступать сейчас, с кобылой или без оной. Если я ее случу, и она подохнет, невелика потеря. Но вы… меня утомляют эти детские игры.

Снова это слово, как червь, проникло под ее кожу.

— Я не ребенок, сэр. — Антигона выпрямилась во весь свой рост. — Я взрослая женщина.

— Прекрасно. Потому что я покончил с ожиданием, пока вы привыкнете к нашему браку. Дитя вы или нет, пора научиться делать то, что вам говорят.

— Я буду делать, что мне нравится. Вы — не владелец Резвушки, и я определенно не ваша собственность, сэр.

— Вы так думаете? — Снова довольное, холодное презрение. — Вы обязаны мне каждой надетой на вас тряпкой. Хотя не именно этой одеждой. — Но его взгляд задержался на ее поношенном рединготе и стал пристальным.

Черт побери! Она не могла допустить, чтобы лорд Олдридж ассоциировал ее с мальчишкой, которого видел в конюшне Нордфилда и который — теперь это стало отвратительно ясно — показался ему привлекательным.

— Вы не покупали мне одежду. — В Лондоне Антигона носила то, что отвергла Касси. До встречи с Уиллом Джеллико Антигона никогда не заботилась о нарядах. А теперь, когда он ушел из ее жизни, она не могла найти причину погружаться в ненужные хлопоты и наводить лоск.

— Разве? Спросите свою мать, если не потрудитесь поверить мне. Спросите у нее, откуда деньги на наряды вашей сестры и ее светский сезон. Спросите себя, как ваша сестра без значительной финансовой помощи сумела заиметь приданое, способное привлечь такого, как наследник графа Сандерсона.

Антигона едва удержалась, чтобы не застонать в голос. Что еще сотворила ее мать? Всякий раз, когда Антигона думала, что хуже быть не может, она оказывалась в еще более безнадежной ситуации.

— И вы оказывали ей финансовую помощь? Вы одолжили ей деньги?

— Я дал ей деньги. В обмен на вас. Ничего не могло быть легче. Я говорил вам, что все можно купить. Я купил вас столь же определенно, как африканского раба на рынке. Вы моя. Не думайте, что наше соглашение будет изменено только потому, что вы набрались причудливых романтических идей.

— Сейчас 1815 год, сэр, а не мрачное средневековье. Вы не можете заставить меня выйти замуж без моего согласия. Это закон.

— Не вздумайте говорить мне о законе. — Он схватил ее за запястье и дернул к себе. В его тоне звучала угроза, голос походил на рокот орудия. — Я говорил вам, что с любым можно справиться. Все можно купить. Купил вас, смогу купить и викария. В Лондоне полно приходских священников, которые будут счастливы продать свою подпись. Несколько удачно положенных гиней обеспечат мне глухого епископа вместе со специальной лицензией.

Его длинные костлявые пальцы впились в ее запястье.

— Вы делаете мне больно. — Антигона старалась говорить четко, чтобы предотвратить наползающее удушье страха.

— Возможно. И вам, возможно, следует привыкнуть к этому, если вы не можете приучить себя к приличному согласию. Я не из терпеливых, Антигона, вы испытываете остатки моего долготерпения.

— Я это запомню. — О да, она запомнит. Антигона подалась вперед, почти придвинулась к Олдриджу, обретая так необходимую отвагу, когда он, вздрогнув, отпрянул. — И я запомню, каков вы есть. Я слышала о таких, как вы. Вы не можете получить удовольствие, пока не причините кому-нибудь боль или не заставите унижаться перед вами. Как предсказуемо. — Антигона в полной мере одарила его презрением.

Он отпустил ее запястье и отступил, сохраняя на лице ледяную улыбку, сковав гнев тщательным контролем.

— Вы не будете такой говорливой, когда унижаться придется вам.

Теперь Олдридж ее пугал. Антигона чувствовала, как страх просачивается сквозь ее кожу, отравляет подобно яду. Проникнув до мозга костей, страх сделал ее безрассудной и дерзкой, она этому не противилась.

— Даже так? — огрызнулась она.

— Да, — бросил лорд Олдридж в ответ на ее вызов. — Вы будете делать, что вам скажут, или больше никогда не увидите эту кобылу.

Он — негодяй и монстр. Это он должен пугаться.

— Это для меня не угроза, ваша милость. Я крупная… — с каждым шагом Антигона подвигалась ближе, вынуждая его отступать, — и сильная девушка. Вы видели, на что я способна. Думаете, я не могу справиться с маленькой болью от таких, как вы? Помните, что случилось с мистером Стаббс-Хеем? А я едва знала его и не испытывала к нему неприязни. Для вас, уверяю, я могу вложить в свои кулаки настоящую ненависть.

Антигона едва не сделала к нему еще шаг, чтобы дать волю своему гневу и ненависти, чтобы доставить себе удовольствие увидеть, как Олдридж дрожит, заставить его отшатнуться от страха, что она вышибет из него дух.