Джулиана Грей - Леди никогда не лжет

— Герцога Уоллингфорда нет дома, — заявил дворецкий, упрямо вздернув подбородок.

— Чепуха, — невозмутимо ответствовал Финн. — Мы оба знаем, что он дома. Вчера вечером я оставил его здесь в таком состоянии, что его выход из дома… — Он замолчал, достал из кармана весьма потертые золотые часы, открыл крышку и продолжил: —…В восемь утра попросту невозможен. Разве что в гробу.

Дворецкий откашлялся:

— Герцог Уоллингфорд не принимает.

— Это уже лучше. Мы с тобой, Уоллис, найдем общий язык намного быстрее, если будем говорить друг другу правду. Итак, где я могу найти старого пьяницу?

Финн устремил взгляд над головой дворецкого в просторный холл с высокими потолками, мраморными полами и украшенными лепниной стенами. Именно таким должен быть холл в лондонском доме герцога, решил Финн и искренне порадовался (уже не в первый раз), что у него нет титула.

— Мистер Берк! — Тщедушный дворецкий выпрямился, стараясь выглядеть внушительнее, но его усилия показались просто смешными, поскольку рядом был мистер Финеас Фицуильям Берк, обладавший атлетическим телосложением и очень высоким ростом. — Мне очень жаль, но, похоже, я не сумел ясно выразиться. Его светлость не принимает.

— Но ты же понимаешь, — дружелюбным тоном сказал Финн, — что меня он в любом случае примет. Кстати, я приглашен на завтрак. Разве он тебе не сказал? Так что, извини, дружище, но я войду.

Он сделал шаг, пытаясь обойти дворецкого, но в результате лишь уперся грудью в лоб Уоллиса с блестящим напомаженным локоном и наступил на его до блеска начищенную туфлю.

Следует отдать должное Уоллису, тот даже не моргнул.

— Боюсь, я опять не сумел выразиться достаточно ясно. — Щуплый дворецкий возвысил голос и выпятил хилую грудь. — Его светлость… Герцог… Его светлость не принимает, — наконец-то выговорил он, тяжело вздыхая после каждого слова.

— Послушай, дружище! — Финн дружелюбно улыбнулся, готовясь совершить еще один обманный маневр. — Я понимаю, что приглашения на завтрак не приняты в этом доме, но уверяю тебя…

— Черт побери, Уоллис! — раздался недовольный голос герцога Уоллингфорда. — Впусти же наконец бедолагу в дом и проводи в комнату для завтраков. Я спущусь через пять минут!

Уоллис прищурился и тихонько фыркнул.

— Как прикажете, ваша светлость, — сказал он и сделал шаг в сторону.

Финн медленно стянул перчатки.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Уоллис? — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес он. — Ты ужасный сноб. Все не могут быть лордами, понимаешь? Кому-то надо заниматься и другими делами, к примеру, торговать.

— Берк, не надо пугать моего дворецкого, — крикнул сверху герцог.

Финн покосился в сторону лестницы, потом не без симпатий взглянул сверху вниз на поникшие плечи Уоллиса и, примирительно улыбнувшись, отдал ему шляпу и перчатки.

— Я сам найду дорогу, хорошо? — сказал он и быстрыми шагами направился через вестибюль в заднюю часть дома, где располагалась комната для завтраков.

— Чертов рыжий ученый, — пробормотал дворецкий, впрочем, достаточно громко, чтобы Финн услышал. — Никакого чертова уважения.

Комната для завтраков у герцога Уоллингфорда была местом удивительно приятным для дома, в котором не было женщин. Просторное помещение выходило окнами в сад, причем дом был поставлен так, что деревья загораживали соседние постройки, и создавалось впечатление, что ты находишься в деревне или по крайней мере в Хэмпстеде. Единственным недостатком была атмосфера заброшенности, царившая в этой комнате. Ею явно пользовались очень редко. Герцог и его брат почти никогда не вставали раньше полудня, поскольку обычно ложились спать на рассвете.

Однако сегодня все было иначе. Переступив порог, Финн с удивлением отметил, что на буфете приготовлено все необходимое для настоящего английского завтрака: почки, бекон, копченая рыба, тосты, яйца, а на стуле в дальнем конце стола сидит — или лежит, это как посмотреть — совершенно несчастный лорд Роуленд Пенхоллоу, младший брат герцога.

— Боже правый, Пенхоллоу! — воскликнул удивленный Финн и бросил на стул газету. — Чему мы обязаны такой высокой честью?

— Понятия не имею, — пробормотал лорд Роуленд. — Мне было сказано быть здесь ровно в восемь, иначе я лишусь права пользования всеми моими поместьями. А ведь я уже давно выкупил все закладные, — сказал он, и на его несчастной физиономии отразилась напряженная работа мысли. — По крайней мере мне так кажется.

Финн подошел к буфету и взял тарелку из тончайшего, почти прозрачного фарфора.

— Это очень жестоко со стороны Уоллингфорда, — усмехнулся он. — Но ты сам виноват. Не стоит напиваться до бесчувствия, тем более с такой пугающей регулярностью. Я уже неоднократно объяснял вам обоим, что…

— Заткнулся бы ты, святоша чертов, — вздохнул лорд Роуленд. — Вы, ученые мужи, понятия не имеете, как тяжело приходится нам, праздным аристократам, как многого от нас ждут. Мне едва удается соответствовать.

Роуленд поднес к губам чашку кофе — такую большую, что за ней скрылось все его красивое, хотя и бледное лицо, — и принялся жадно пить.

— Тогда тебе повезло, старина. Потому что у меня есть решение твоей проблемы. И я даже принес его сюда, — гордо заявил Финн.

Он расположился в удобном хепплуайтовском кресле, приобретенном еще несколько десятилетий назад бабушкой теперешнего герцога, и указал вилкой на вечернее издание «Таймс», лежащее на соседнем стуле.

— Это и есть твое спасение. И твоего брата тоже.

Лорд Роуленд с отвращением уставился на почки.

— А если я предпочитаю проклятие?

— Никто не спрашивает, чего ты хочешь, — рявкнул герцог Уоллингфорд, входя в комнату. — Впрочем, если честно, меня тоже никто не спрашивает. Ну, вот он я, Берк, твой покорный слуга. Явился. Надеюсь, тебе нравится завтрак?

— Да, спасибо. Знаешь, утренняя прогулка способствует повышению аппетита. Передай мои комплименты своему повару.

— Да пошел ты… — возмутился Уоллингфорд.

Он подошел к буфету. Его фигура в безупречном утреннем костюме производила сильное впечатление. Герцог был высоким и широкоплечим мужчиной с длинными, вопреки моде, волосами и чисто выбритым (тоже вопреки моде) подбородком. Только хорошо знавший его человек мог разглядеть на его лице следы вчерашней попойки — некоторую припухлость глаз и мутность взгляда.

— Знаешь, — задумчиво сказал Финн, — а ведь то, что ты ругаешься, может в каком-то смысле повлиять на предложение, с которым я сегодня пришел.

Уоллингфорд положил на свою тарелку изрядную порцию копченой рыбы и швырнул сервировочную вилку обратно на блюдо. Оно протестующе звякнуло.