Эдвард Радзинский - Князь. Записки стукача

В Петербурге приняты все меры от новой опасности. Велел никому не сообщать о часе моего прибытия… В течение всего пути видел в темноте костры и солдатские шинели – тысячи костров и войска. Всякие телеграфные сообщения приостановлены. Потому в Петербурге все офицерство, начальство и даже «наши» ожидали меня несколько часов на вокзале, при чрезвычайном для столицы жестоком морозе. Какой стыд! Так жить больше невозможно!

Прибыл в Петербург около трех часов пополудни. В Зимний вернулся в метели.

Во дворце ждал Саша. Мрачен. В его глазах все то же: «Когда сломишь крамолу?»

Тосковал по ней.

Итак, взрыв состоялся, несмотря на арест Гольденберга. Никаких мер принято не было. Значит, я прав! Теперь я окончательно понял игру и состав игроков.

Мои нелегальные друзья потревожили меня весьма быстро. И кто!

Явилась Черная Мадонна…

У меня было очень много женщин. Я привык властвовать в постели. Но с ней я был рабом… Черные кудри прижала к моим вискам. Глаза в глаза!..

… После, в постели:

– Мой милый, а ведь я должна была…

И рассказала, как ей поручили убить меня после ареста Гольденберга.

– Веселенькая у меня жизнь, если после каждой вашей неудачи будете подсылать убийцу. И как бы ты это сделала?

Засмеялась:

– Знала, что спросишь. Погляди под подушкой.

И я вытащил из-под подушки кинжал! Фокусница подложила.

– Поверь, это не доставило бы мне радости, но зато перед… Ночь была бы безумной… Я как Клеопатра, как царица Тамара – они убивали утром своих любовников… Ты испытал бы все радости, прежде чем убила бы тебя на рассвете… Большинство людей умирают на рассвете. Удар пришелся бы сюда… – она дотронулась до шеи. – В момент, когда ты стонал бы от наслаждения…

– Ты это уже делала?

– Лучше спроси, почему мы отказались… Когда узнали про арест Гольденберга, состоялось заседание И.К. Большинством решили, что предал ты. Так как уже знали от напарника Гольденберга, что болтун проговорился тебе про Москву и бомбы. Он в этом сам ему покаялся… Короче, наш И.К. предложил убить тебя и свернуть московский теракт. Но Сонечка была против. Сказала, что не верит в твое предательство и надо продолжать. Ну а если все-таки ты предатель и полиция нагрянет? На этот случай на столе стояла бутылка с нитроглицерином, которую следовало взорвать. И полетели бы мы тогда к Господу вместе с полицией… Мы закончили рыть галерею, и наступило девятнадцатое ноября – день прохождения императорского поезда. Но все было тихо. Тогда и отменили подозрения насчет тебя… Поезда свиты и царский должны были проехать между десятью и одиннадцатью вечера. Мы все покинули дом. В нем оставалась только Сонечка – ждала условного знака. Взрывать ей было просто – соединить пластинки коммутатора, и все. Мы знали, что первым идет свитский поезд. Мы его пропустили… Хотя я удивилась, почему так много потушенных огней при любви свиты к ночной игре в карты… Через сорок минут показался царский. Мы считали вагоны. Вот он, царский вагон! Подали знак. Сонечка в доме соединила провода… Какой был взрыв! Тысячи ворон поднялись! Думаю, вся тихая Рогожская Застава в Москве вздрогнула! Вагон на глазах подбросило, и он рухнул, перевернувшись вверх колесами… Один за другим сходили с рельсов остальные вагоны. Мы кричали, пели, обнимались – Царя больше не существовало! Мы свершили это! Но… оказался жив! Как мы потом с Сонечкой рыдали…

– Но на этом, как я понял, дело не кончено?

– Заверяю – нет … Только не спрашивай, как оно продолжится. А то опять провалимся… И пошлют кого-то в третий раз убивать тебя. Хорошо, если я – тогда убью в постели! Но если другие – в темном переулке торопливо нож сунут, и будешь лежать красавцем писаным в какой-нибудь луже. А мы денег лишимся…

– А ты… чего лишишься?

– Ты про любовь? Сентиментальный безумец!

…Мое безумие продолжалось всю ночь.

Утром я дал ей очередной чек – на террор…

– Чувствую себя проституткой. Впрочем, так оно периодически и есть. Всегда любопытной была. Мне было двенадцать лет… В Рождество я пришла на улицу, где ходили проститутки… Какой-то мерзавец тотчас схватил меня, усадил в пролетку… И мы поехали. Проезжали мимо нашего дома. Я увидела окно своей спальни, и елку в окне… И с воплем выбросилась на тротуар… Потом я долго болела – у меня была горячка. Но уже через год ушла из дома.

– Говорят, навещаешь моего родственника?

– Эта курица тебе сказала? Прирожденная служанка. Как можно жить со служанкой гению?

– Ты хочешь… с ним?

– Безумно! Уверена, он тоже. Но все тщетно… Я знаю свое будущее – его в нем нет.

– И какое же оно?

– Меня зарежут или застрелят… но позже.

Меня вызвали к Кириллову…

И опять ни слова про Сонечку. Поблагодарил за задержание Гольденберга.

Я сразу спросил, что с ним сделали.

– Послушайте, милейший… Вы так всем интересуетесь. Вы решили работать у нас?

– Нет, по-прежнему выбираю частную жизнь.

– Вас следовало представить к Станиславу – за Гольденберга. Но тогда они вас убьют.

– Так что, решили не представлять?

Засмеялся.

– Хотите получить за это? – спросил я.

К моему изумлению, он захотел, но жалкую сумму. Пояснил:

– Это для следователя, который сейчас все выпытывает из Гольденберга…

Этим следователем оказался лже-Кириллов.

Я дал.

Вскоре по Петербургу разбросали прокламацию: «19 ноября сего года под Москвою, на линии Московско-Курской ж. д., по постановлению Исполнительного комитета произведено было покушение на жизнь Александра II посредством взрыва царского поезда. Попытка не удалась. Причины ошибки и неудачи мы не находим удобным публиковать в настоящее время. Мы уверены, что наши агенты и вся наша партия не будут обескуражены неудачей, а почерпнут из настоящего случая только новую опытность, урок осмотрительности, а вместе с тем новую уверенность в своих силах и в возможность успешной борьбы… Обращаясь ко всем честным русским гражданам, кому дорога свобода, кому святы народная воля и народные интересы, мы еще раз выставляем на вид, что Александр II… – главный представитель узурпации народного самодержавия, главный столп реакции, главный виновник судебных убийств… Для того чтобы сломить деспотизм и возвратить народу его права и власть, нам нужна общая поддержка. Мы требуем и ждем ее от России».

Так что оставалось только ждать: что они задумали теперь?

Я решил навестить моего родственника.

И навестил его через некоторое время. Это случилось шестого февраля 1880 года.

Пишу в ночь с пятого на шестое февраля. Итак, пятое! Самое ужасное! Сначала они запретили своему царю свободно гулять в Летнем саду, потом – ездить за границу, потом – гулять рядом с дворцом, потом – ездить по железной дороге… Теперь я не имею права жить спокойно в собственном доме ! Позор и стыд – сколько раз я говорил себе эти слова!