Элисон Уэйр - Опасное наследство

«Да, я знаю, что он был негодяй. Уже одно то, как Тиррел обошелся с бедняжкой Мэтти и как непочтительно он разговаривал с ее госпожой, говорит о многом».

— Тиррел давно рассчитывал на достойное вознаграждение за свои труды, но на его пути стояли другие. К тому времени, когда Ричард приказал Тиррелу отправляться в Тауэр, тот так жаждал повышения, что был готов на любое преступление. Остальное вы прочли в труде сэра Томаса Мора. Это, как вы догадались, фактическая история, а не официально одобренная версия.

— Значит, Ричард и в самом деле убил принцев? — спрашиваю я. — Почему вы так в этом уверены?

— Я вам все расскажу, миледи, потерпите немного, — мягко укоряет меня госпожа Сэвидж. — За это двойное убийство Тиррел был щедро вознагражден деньгами и должностями и, таким образом, добился высокого положения, о котором так давно мечтал. Он сделался богатым человеком, богаче многих баронов. Он стал шталмейстером, камергером казначейства и капитаном замка Гин близ Кале, где и обосновался. Время от времени Тиррел писал оттуда сестре, хвастаясь почестями, которых удостоился, но ее больше беспокоило то, каким образом братец заслужил все это, и она относилась к нему холодно.

После битвы при Босворте Тиррел прибыл из Кале к Генриху VII с изъявлением покорности. Король утвердил его в должности, и Тиррел отправился назад в замок Гин, где оставался еще шестнадцать лет. Но потом совершил глупую ошибку: помог Эдмунду и Ричарду де ла Полям, младшим братьям графа Линкольна, родным племянникам Ричарда III, которые хотели сбросить короля Генриха, а потому оказался в Тауэре. — Она вздыхает. — Мэри делала для брата что могла. Платила из своих малых доходов, чтобы у него была еда получше и камера почище. Она даже дала взятку стражникам и два раза посетила его. Мэри рассказывала, что увидела перед собой полностью сломленного человека. Тиррелу тогда уже сказали, что обвинения против него очень серьезные и на милосердие рассчитывать не приходится. Его допрашивали относительно смерти принцев вместе с Джоном Дайтоном, который помогал их душить. Брат поведал Мэри, что они оба признались в этом страшном преступлении и рассказали в подробностях о том, что там происходило на самом деле. Она не сомневалась в том, что Джеймс говорил правду, — ведь он был на пороге смерти, как он сам сказал, и хотел облегчить душу, перед тем как предстать перед судом Божьим. Вскоре Тиррел и в самом деле был осужден как изменник и кончил жизнь на плахе.

Госпожа Сэвидж замолкает, чтобы еще раз пригубить вина. Я обращаю внимание на то, как помалу она пьет: это явно еще одна привычка, выработанная монашеской жизнью. Интересно, сожалеет ли она о том, что эти дни ушли, негодует ли из-за того, что их выставили из монастыря, спрашиваю я себя. Но эти мысли, мелькнув, тут же уходят: сейчас меня гораздо больше интересует история принцев. Все случилось именно так, как я и опасалась: они были убиты по приказу Ричарда. И когда я думаю об этом, то понимаю, что у него не было выбора: единственное, что ему оставалось, — уничтожить племянников. Живыми они бы каждый день угрожали его короне, потому что почти никто не верил в существование второго, вернее первого, брака короля Эдуарда. Но по иронии судьбы мертвыми принцы стали для него еще более опасны, потому что слухи об их смерти в конечном счете стоили Ричарду трона.

— Наши разыскания закончены, — печально констатирует сэр Эдвард. — Я надеялся, что конец будет иной.

— Позвольте задать вам еще один вопрос, — говорю я. — Каким образом сэр Томас Мор узнал обо всем этом? Он встречался с Мэри Тиррел?

— Да, миледи, хотя я и не знаю, говорили ли они об этом деле, а когда Мор написал свою книгу, Мэри уже была мертва. Но неподалеку жила еще одна дама. Звали ее Джойс Ли, и сэр Томас дружил с ее семьей — они, кажется, были лавочниками. Джойс впоследствии поступила в наш орден. Помню, она носила власяницу под монашеским одеянием. Мор иногда навещал ее — он тогда был молодым юристом и жил в Баклсбери в Лондоне. Именно она и рассказала ему историю принцев, которую узнала от дам, скрывавшихся в Сент-Кларасе. По требованию Джойс Мор поклялся ей, что никогда не опубликует свой труд. Я думаю, он его так и не закончил. Кто же тогда мог себе представить, что сэр Томас станет всемирно знаменитым ученым и государственным деятелем? Или что он кончит жизнь на плахе? После его смерти этот труд попал в руки других людей, и теперь он напечатан и все на свете могут его прочитать. Ну хорошо, что там хоть не упоминается в качестве источника Джойс Ли. Думаю, она была бы благодарна ему за это.

Госпожа Сэвидж встает — ее история закончена.

— Мне пора, — говорит она. — Мой песик наверняка уже проголодался. Он — мой единственный друг: кроме старика Рекса, у меня в этом мире никого нет. — Бывшая настоятельница неуверенно улыбается.

— Спасибо, что пришли, — благодарю ее я. — Мы глубоко признательны вам за помощь в разгадке этой величайшей тайны. Вы можете положиться на нас — мы будем строго блюсти наше обещание конфиденциальности. Никто никогда не узна́ет ни единого слова из сказанного вами.

— Теперь, когда нам известна вся правда, придется поискать какую-нибудь другую тайну, чтобы было что разгадывать, — шутит сэр Эдвард.

— Вы не забудете вашего обещания, сэр? — спрашивает бывшая настоятельница. — Я хранила эту тайну всю жизнь и не хочу, чтобы теперь она стала известна. Эти дела и по сей день имеют немалое значение.

— Нет, не забуду, — заверяет ее лейтенант. — Правда, я не думаю, что тут есть какой-то повод для опасений. — И в самом деле. Ведь то, о чем нам только что доверительно рассказала Элизабет Сэвидж, может только подтвердить права Тюдоров на трон.

— Тогда прощайте, — говорит она и следует к дверям за сэром Эдвардом.

— Последний вопрос! — кричу я. — Вы знаете, где были похоронены принцы?

Она отвечает без колебаний:

— Их закопали довольно глубоко под одной из лестниц Тауэра, а сверху набросали груду камней. Так всегда говорила настоятельница Дороти.

Я встречаюсь взглядом с сэром Эдвардом. Он пожимает плечами. Мы оба понимаем, что тайная могила вряд ли когда-нибудь будет найдена.

Позднее, лежа в своей кровати, я вдруг чувствую, как разительно меняется атмосфера в комнате. Это не имеет никакого отношения к моей беременности. И это никоим образом не связано с беспокойством за Неда. Меняется что-то в самом воздухе Тауэра: в нем разливается какое-то странное спокойствие, которое никак не согласуется с этой мрачной крепостью. Теперь я знаю наверняка, что где-то здесь неподалеку покоятся кости несчастных принцев Йорков, жестоко преданных смерти только потому, что в их жилах текла королевская кровь. Я почему-то уверена, что больше не услышу их жалобных криков. Я теперь знаю правду об их кончине. Они больше не потревожат меня. И, нарушая все протестантские устои, я произношу молитву за упокой их душ, как меня научили в те времена, когда я была католичкой. Ведь это была вера, в которой они жили и умерли.