Элисон Уэйр - Опасное наследство

— Гарри! — шепчу я, покрываясь румянцем.

— Дорогая! — бормочет он и собирается снять халат.

— Это что такое? — раздается от двери резкий громкий голос. — Мне казалось, я ясно выразился! — На пороге, словно ангел мести, появляется граф; руки его в недовольном жесте уперты в бока, черные брови нахмурены.

Гарри испуганно подпрыгивает и запахивает халат, а я натягиваю на себя простыни, мои щеки горят от стыда.

— Убирайся отсюда, сын мой! — решительно заявляет граф. — И посмей только ослушаться меня еще раз. Я, к счастью, не спал — прислушивался, не сомневаясь, что ты выкинешь какой-нибудь номер. Я знаю тебя, мой мальчик. Ты такой же отважный, как и я. Что ж, не могу тебя винить, но непослушания больше не потерплю. Пожелай доброй ночи своей молодой даме и возвращайся к себе. И больше мы к этому возвращаться не будем.

— А если я откажусь? — с вызовом спрашивает Гарри.

— Тогда я позову людей — и тебя выкинут отсюда. — Плечи Пембрука неожиданно обвисают. — Послушай, уже поздно. Я не собираюсь стоять тут и спорить с тобой. Мне очень жаль, но тебе придется потерпеть некоторое время. А ты, юная леди, давай-ка ложись спать. Доброй ночи. — Он придерживает дверь.

Гарри побежден. Он наклоняется и наскоро целует меня, а потом молча выходит из комнаты. Его отец идет следом за ним. На этот раз ключ поворачивается в замке, и я становлюсь пленницей. Я законная жена, но все же и не жена — по-прежнему девственница, и еще неизвестно, как долго это продлится. Любой на моем месте может расплакаться. И я плачу.

В Лондоне царили суета и оживление. Люди готовились к коронации юного монарха. Когда Кейт в сопровождении горничной, которую приставил к ней отец, отваживалась выходить в город, чтобы побродить по магазинам Чипсайда, где в витринах выставлено столько всяких соблазнительных вещей, она неизменно видела у дверей ювелиров и торговцев тканями длинные очереди ливрейных слуг: они приходили забрать драгоценности и материи, заказанные их благородными хозяевами.

Кейт по-прежнему побаивалась Лондона, хотя город и манил ее. Та предгрозовая атмосфера, которую она почувствовала, впервые оказавшись на улицах столицы, до сих пор еще не разрядилась, и многие жители продолжали разгуливать в доспехах, явно опасаясь, что вот-вот начнется смута. Напряжение чувствовалось и в стенах Кросби-Паласа, где собирались для тайных встреч члены Совета. Кейт наблюдала из своего окна, как они спешивались и слуги провожали их в дом. Отец часто засиживался допоздна, что-то обсуждая с этими людьми; она видела мерцание свечей сквозь ромбовидные окна зала, где заседал Совет.

Как-то утром на семейном завтраке присутствовал незнакомец — красивый мужчина с хорошо подвешенным языком. Герцог представил его как сэра Уильяма Кейтсби, [20] Уильям Кейтсби (1450–1485) — один из главных советников короля Ричарда III. В разное время также канцлер казначейства и спикер палаты общин. адвоката. Отец Кейт, безусловно, доверял этому человеку и симпатизировал ему, но вот она сама сразу же прониклась к сэру Кейтсби неприязнью. Он казался ей очень хитрым и каким-то скользким, да еще вдобавок адвокат без должного уважения отзывался о своем господине лорде Гастингсе. Кейт всегда считала Гастингса человеком добрым и искренним. К тому же девочка знала, что он оказал ее отцу неоценимую услугу, а потому ее возмущало, что в тоне сэра Уильяма Кейтсби временами сквозила явная издевка. Негодование Кейт еще усилилось, когда отец вышел проводить гостя на крыльцо и она услышала, как они переговариваются вполголоса.

— Можете не опасаться Гастингса, милорд, — уверял Кейтсби. — Он не видит ничего страшного в разделении Совета. Этот идиот думает, будто я докладываю ему и остальным обо всем, что здесь происходит.

— Пока Гастингс считает, что вы блюдете его интересы, мы можем выкинуть его из головы, — ответил герцог. — Я прощаюсь с вами, сэр Уильям, и займусь другими нашими делами. И я готов в любое время предложить вам титул лорда. Неплохо?

Кейт в душе обиделась за Гастингса, но одновременно и призадумалась. Интересно, что он мог сделать такого, что обидело ее отца и этого выскочку-адвоката?

А вскоре как-то вечером к ним на обед заявился герцог Бекингем, важный, надменный северянин с грубоватыми манерами. Он был человеком компанейским: даже ее отец, такой немногословный и задумчивый в последнее время, а нередко и мрачный, словно траур, который он носил по брату, смеялся его шуткам.

Бекингем уделял много внимания герцогине Анне, был с ней сама вежливость и выслушивал мнение хозяйки с таким видом, словно она изрекала жемчужины мудрости. Кейт подумала, что Бекингем хочет подольститься к Ричарду Глостеру, который, будучи регентом, обладал практически королевскими полномочиями.

Бекингем похвалил Джона.

— Славный парнишка, — заметил он. — Кем вы хотите стать, молодой человек? Рыцарем?

— Если этого пожелает мой отец, сэр, — ответил Джон. Он был воспитан в духе вежливости и послушания.

— Лично я не вижу к этому никаких препятствий.

Герцог улыбнулся, но Кейт подумала, что вид у отца очень усталый. А Джон, казалось, был на седьмом небе. Еще бы, стать рыцарем — о большем он и не мечтал.

— А эта прекрасная юная леди — вы уже нашли ей жениха? — поинтересовался Бекингем, отправляя в рот очередную куриную ножку и улыбаясь Кейт.

— Ну, девочке всего только тринадцать, — возразила Анна. — О замужестве пока думать рановато.

— Что вы, герцогиня, в самый раз. Полагаю, милорд мог бы найти ей хорошего мужа, который одновременно был бы полезен нам как союзник, — сказал Бекингем. — Как говорится, убить одним выстрелом двух зайцев.

— Всему свое время, Гарри, — оборвал его Глостер. — Я хочу, чтобы моя красавица Кейт еще какое-то время побыла при мне. Еще вина? — И на этом тема ее замужества, к великому облегчению Кейт, была закрыта.

В тот вечер Бекингем с отцом допоздна засиделись за столом. Они уже приканчивали третий графин вина, а свечи почти догорели. Джона отправили спать, а Кейт с рукоделием пристроилась у камина. В дальнем конце зала наигрывал на лютне один-единственный музыкант. Кейт узнала мелодию старой французской песни «Mon souverain désir» [21] «Желание моего властелина» (фр.) . и незаметно для себя стала подпевать.

— А что королева? — внезапно спросил Бекингем.

Глостер раздраженно фыркнул:

— Она упорствует и ни за что не желает покинуть убежище. Да что говорить, она стала настолько несговорчивой, что члены Совета больше не хотят ее посещать.

— Кто-то должен убедить королеву, что ей нечего вас опасаться, милорд, — вставила герцогиня.