Элисон Уэйр - Опасное наследство

Теперь маркиз Винчестер приносит новой королеве для осмотра королевские регалии. Я глаз не могу оторвать от золота, бриллиантов и других драгоценных камней, которые блестят, сверкают и словно бы подмигивают нам в солнечных лучах, проникающих сюда через узкие окна. Я в жизни не видела такого великолепия. Я замечаю, каким жадным взглядом смотрит наша мать на королевские регалии. Именно этого она и добивалась для Джейн все последнее время.

— Для меня большая честь возложить на вас эту корону, мадам, — говорит маркиз, поднимая бесценную диадему.

— Нет! — внезапно резко заявляет Джейн. — Я не буду ее надевать.

— Снова она взялась за свои глупости, — ворчит миледи, и я не могу с ней не согласиться. Да что такое происходит с моей сестрой: почему она не может с благодарностью принять доставшееся ей великое счастье?

— Простите, ваше величество, но мне хотелось увидеть, насколько идет вам корона, — в замешательстве возражает маркиз.

— Я не буду ее надевать, — повторяет Джейн.

— Ваше величество может сделать это без всяких опасений, — настаивает маркиз.

— Хорошо, — неловко соглашается Джейн, и Винчестер надевает корону ей на голову.

Удивительно, как внезапно похорошела моя сестренка: благодаря своему тихому, не бросающемуся в глаза достоинству она выглядит необычайно величественно. И опять я не могу подавить в себе желание оказаться на ее месте: эх, вот бы хоть разок надеть эту прекрасную корону! Все присутствующие разражаются аплодисментами. Дело сделано, назад пути нет. Джейн — законная королева, и, слава богу, Англия теперь избавлена от католической угрозы.

Опускается вечер. Мы все приглашены в цитадель Цезаря, на большой пир в честь восшествия Джейн на трон. Столы обильно уставлены вкуснейшими блюдами, вино льется рекой. Играют менестрели, а позднее, когда стол уберут, будут танцы. Гул стоит невыносимый, и от великого множества потеющих в своих шелковых и бархатных одеяниях людей в зале очень душно. У меня просто голова идет кругом от множества комплиментов, рассыпаемых мне придворными, причем каждый стремится превзойти предыдущего, чтобы завоевать мою благосклонность. Я даже поверить не могу, что это на меня обращено столько внимания, ибо прежде всегда считала себя человеком весьма незначительным. Но теперь я — сестра королевы и волей-неволей думаю, что если вдруг Джейн сложит с себя корону, то и сама могу оказаться на троне. Нет, я не желаю зла сестренке, ни в коем случае не желаю, но я же прекрасно знаю ее и чувствую: корона ей ни к чему, не нужна Джейн никакая корона. И я не могу удержаться от крамольной мысли: если бы сегодня на троне сидела я, то я бы смотрела на мир куда более счастливыми — да что там говорить, просто восторженными — глазами.

Гарри сидит рядом со мной. Он немного пьян, и его руки все время мимоходом задевают то мою грудь, то колени. Однако Пембрук, к моему удивлению, смотрит на это снисходительно. Я чувствую, что краснею под пристальным взглядом свекра.

Гарри шепчет мне на ухо:

— У меня есть потрясающая новость, моя Катерина. Мне сегодня позволено прийти в твою спальню. Отец наконец-то согласился консумировать наш брак.

Сердце так и поет у меня в груди.

— Ты рада? — нетерпеливо спрашивает он.

Я хихикаю:

— Еще бы! Да я просто ощущаю райское блаженство!

Гарри снова целует меня — на сей раз смелее. А я ловлю себя на мысли, что, пожалуй, Бог одарил меня более щедро, чем Джейн: пусть она и королева, зато у меня есть то, чего нет у нее, — любящий и любимый муж. Гарри улыбается мне во весь рот, глаза его светятся счастьем, и я невольно думаю: «Какой красивый, благородный король получился бы из него — не то что этот олух Гилфорд!»

Внезапно аристократическое собрание смолкает — в зал входит какой-то человек. На нем зелено-белая ливрея — цветá Тюдоров. Незнакомец смело подходит к столу для почетных гостей, отвешивает поклон и заявляет:

— Дамы и господа, прошу минуту внимания! Меня зовут Томас Хангейт, я привез письмо от королевы Марии! Выслушайте, что пишет ее величество.

Пока он достает письмо из сумки, в зале стоит мертвая тишина. И только Нортумберленд злобно вопрошает:

— Где сейчас находится Мария?

— В Кеннингхолле, в Норфолке, где она была провозглашена королевой, — невозмутимо сообщает ему Хангейт. — Ее величество адресовала свое письмо Тайному совету: она шлет привет всем его членам и напоминает о воле своего покойного отца, короля Генриха Восьмого, которую тот выразил в Акте о престолонаследии. Согласно этому документу она является законной наследницей, как это известно всему миру, так что вам не стоит ссылаться на свое неведение в данном вопросе. Королева Мария не сомневается, что Сам Господь поможет ей и укрепит в ее неоспоримом праве на английский престол.

Лицо герцога наливается бешенством, он судорожно цепляется руками за подлокотники.

Не сводя взгляда с Нортумберленда, господин Хангейт продолжает:

— Ее величество полагает странным, что Совет не известил ее о смерти короля, ввиду чрезвычайной важности этого вопроса. Но, зная вас как людей мудрых и рассудительных, она выражает надежду, что впредь вы будете служить ей верой и правдой. — Он снова кланяется лордам, после чего продолжает: — Позвольте заметить, что королеве Марии известно о ваших колебаниях, однако она от души надеется, что вы заботились исключительно об интересах государства. Ее величество не может допустить и мысли о том, чтобы члены Совета руководствовались злыми намерениями. А потому можете не сомневаться, милорды, что она милостиво относится к вашим деяниям и готова полностью и по доброй воле простить их, дабы избежать кровопролития и насилия. Королева полагает, что вы в полной мере оцените ее снисходительность и добросердечие. В связи с чем просит и требует, чтобы вы, милорды, в духе верности Господу и ее величеству, в духе чести и преданности, обеспечили ее законное право на трон, которое должно быть провозглашено в столице нашего государства городе Лондоне и других местах! Да не обманете вы тех ожиданий, которые Божьей милостью королева Мария на вас возлагает!

В ответ на речь посланника воцаряется испуганное молчание, и лишь герцогиня Нортумберленд нарушает его, громко воскликнув:

— Милорд, я полагала, что вы послали людей, дабы захватить принцессу Марию!

— У принцессы Марии нет армии, которая могла бы поддержать ее смелые заявления, — с трудом удерживаясь в рамках вежливости, говорит Нортумберленд.

Однако, похоже, он выдает желаемое за действительное, поскольку Хангейт тут же парирует:

— Это не так, милорд. Ее величество собрала немало преданных ей джентльменов и разослала письма-призывы во все города королевства. Более того, она дала всем знать, что сохранит в Англии религию, установленную ее братом, и не станет производить жестких изменений.