Беверли Кендалл - Жертвуя счастьем

— Ты хранила его существование в тайне от меня на протяжении четырех лет. Я считаю тебя недостойной жалости и снисхождения.

— Я молю тебя о жалости не ко мне, а к сыну. Ты представляешь, что с ним будет, если его лишат матери? Я — это все, что у него есть, я — единственный родной для него человек. Я люблю его, а он любит меня.

— О, я не сомневаюсь, что так оно и было до сего дня. Но сейчас у Николаса есть я, его отец, — напомнил Алекс.

— Алекс, он не знает тебя! Пойми, любая попытка отнять сына у меня причинит ему боль.

Если бы Алекс на собственном опыте не узнал, что Шарлотта является предательницей и лгуньей по своей сути, возможно, он сейчас уступил бы ей. Шарлотта умела производить на людей впечатление невинной овечки, у нее был мягкий мелодичный голос, она стояла перед Алексом, потупив взор, и на ее щеки падала тень от полуопущенных густых длинных ресниц. Даже зная, на что она способна, Алекс не мог не обращать внимания на ее прелести. Однако это не означало, что Алекс был готов простить ее и вновь проникнуться к ней теплыми чувствами. Нет, он больше никогда не подпадет под власть ее очарования.

— Мне кажется, ты не поняла меня. В отличие от тебя я не бессердечный человек и не буду запрещать тебе общаться с сыном. Я был бы лицемером, если бы поступил с тобой так же, как поступила со мной ты.

Шарлотта побледнела, ее лицо стало пепельного цвета. Слова Алекса больно ранили ее.

— Но я не хотела делать тебе больно! Я не хотела прятать от тебя сына…

— Прекрати! — прервал ее Алекс.

Он не повышал голоса. Громкий голос передает слишком много эмоций, а Алекс сдерживал их. Он говорил тихо, суровым тоном, который сразу же заставил Шарлотту замолчать.

Подняв глаза к потолку, она наморщила лоб и глубоко задумалась. Когда Шарлотта снова перевела взгляд на Алекса, выражение ее лица было решительным и спокойным.

— Я бы правую руку отдала на отсечение, если бы мне пообещали, что это избавит от боли тебя, — промолвила она. — Хотя, если выражаться фигурально, именно это я и сделала. Но ты отказываешься выслушать мои объяснения.

— Потому что они запоздали, по крайней мере, на четыре года, — заявил Алекс. — Ты утверждаешь, что не хотела причинять мне боль, что заботишься о моем благополучии, а сама бросила меня перед алтарем, даже не предупредив о том, что не приедешь в церковь. И это забота?

Шарлотта пришла в замешательство.

— Я послала письмо.

— Письмо? — Он фыркнул.

Прошло три недели, прежде чем Алекс смог заставить себя прочитать его. В тот день он сильно напился и потом беспробудно пил еще две недели.

— Письма обычно пишут друзьям, чтобы сообщить им о своем житье-бытье. А посылать письмо жениху, которого ты намерена бросить у алтаря в день свадьбы, — это издевательство.

Шарлотта внезапно поднялась на ноги, прижимая к себе перчатки и ридикюль.

— Я не позволю забрать моего сына, — произнесла она, но эти слова были пустой бравадой.

Ее голос дрожал от страха и неопределенности.

— Я не ослышался? Ты не позволишь мне забрать сына? Мадам, вам вряд ли удастся помешать мне осуществить свои планы.

Ее пухлая нижняя губа задрожала, и сердце Алекса пронзила жгучая боль.

Шарлотта была единственной женщиной, которую он любил, и никакая другая не могла заменить ее. Пять лет назад Алекс был готов жениться на ней, хотя светское общество пришло в ужас от его выбора. Родители Алекса тоже не одобряли его. И вот теперь Алекс видел, к чему привела его безумная любовь… Шарлотта бежала из-под венца и тем самым испортила ему всю жизнь.

Нет, Алекс не хотел больше ничего знать. Ему не нужны запоздалые объяснения и оправдания. Сейчас единственной его целью и смыслом жизни был сын.

Алекс собрал в кулак всю свою волю, он не должен был дать снова обмануть себя. Дрожащие губы, которые он так часто целовал в своих мечтах, страдание в глазах Шарлотты могли лишить его решимости сражаться за сына до конца. Алекс внушил себе, что боль, которую он испытывает, не имеет отношения к Шарлотте. Она больше ничего для него не значила.

Но ему нужно было еще побороть в себе сильное физическое влечение, подавить желание взять ее на руки и осыпать страстными поцелуями. Однако страсть могла смягчить его сердце. Если Алекс уступит ей, то проявит слабость, а ему не хотелось быть слабаком.

Резко повернувшись, он зашагал к выходу из гостиной. За его спиной послышался шорох платья: Шарлотта шла за ним. Алекс должен был выпроводить ее из своего дома. Он чувствовал исходивший от нее слабый аромат. Но когда Алекс вдыхал его, ему казалось, что он тонет в этом запахе, и у него перехватывало дыхание.

Черт возьми, ему не дают свободно дышать даже в собственном доме! Похоже, Шарлотта решила окончательно добить его!

— Мне трудно поверить, что ты так сильно изменился. Прежде ты не был таким жестоким, — промолвила Шарлотта, глядя ему в спину.

В ее голосе не было раздражения, в нем сквозила глубокая грусть. Алекс повернулся к ней лицом, и она вдруг резко остановилась. Они стояли, как два враждебных, изготовившихся к бою воина, и смотрели друг на друга: она — настороженно, он — с таким выражением лица, словно она только что убила его товарища по оружию.

— Я, по-твоему, жесток? Ну, если и так, то в этом виновата только ты. Ты сделала меня таким.

Ее предательство перевернуло всю его жизнь. Алекс действительно сильно изменился и не собирался отрицать это. Он не стал лучше, скорее наоборот. Алекс никогда не обманывался на этот счет. Но перемены в характере и во взглядах на мир помогли ему выжить, уцелеть, оставить прошлое позади.

— Если бы ты позволил мне… — начала Шарлотта, но Алекс резко перебил ее:

— Симмонс проводит тебя до двери.

Его ледяной взгляд встретился с глазами Шарлотты, а затем Алекс повел подбородком в сторону лакея, стоявшего в холле. К горлу Шарлотты подступил комок. Пренебрежительное обхождение Алекса причиняло ей страдания.

Она медленно, стараясь сохранить хотя бы видимость достоинства, направилась к двери. Ей казалось, что она идет по полю, изрытому невидимыми ямами, и каждый неверный шаг отдается острой болью в ее сердце.

— И в дальнейшем не приходи в мой дом без приглашения, — произнес Алекс холодно-отстраненным тоном.

Она на мгновение остановилась, не зная, стоит ли отвечать ему. Алекс всего лишь несколько минут назад угрожал отнять у нее сына, и она не сомневалась, что он попытается выполнить свою угрозу. Шарлотта поняла, что Алекс не станет слушать ее, что бы она ни говорила.

Что толку отвечать на его колкости? Если он находил удовольствие в том, чтобы мучить ее, то пусть так оно и будет. Шарлотта как-то пережила пятилетнюю разлуку с ним, потеряла его любовь, значит, переживет и его враждебное отношение к ней.