Анн Голон - Анжелика. Путь в Версаль

— Потому что, — ответила Анжелика, не переставая улыбаться, — я вспомнила песенку, которую пел на улице один старый балагур, папаша Тру-ля-ля:

— Нет, ну что за нахалка! — воскликнул Конде в притворной ярости.

Он обхватил Анжелику за талию и привлек к себе.

— Именно такой вы мне и нравитесь, милочка, — произнес он со страстью в голосе. — Потому что я сразу заметил: оставаясь прежде всего женщиной, вы обладаете отвагой воина. Вы атакуете в самый удачный момент, с хитростью Макиавелли пользуетесь слабостью противника и наносите ему сокрушительные удары. Но вы недостаточно быстро отступаете на свои позиции. И вот вы в моих руках!.. Вы по-девичьи свежи и неприступны, а ваша ладно скроенная маленькая фигурка чертовски привлекательна!.. Ах! Как бы я хотел, чтобы вы слушали меня не как принца, а как мужчину, причем мужчину довольно несчастного. Вы столь разительно отличаетесь от кокеток с каменным сердцем!

Конде коснулся щекой волос Анжелики.

— В ваших светлых локонах есть седая прядь, которая волнует меня. Кажется, что под маской радости и юности, которую вы носите, скрывается опыт, рожденный великими горестями. Или я ошибаюсь?

— Нет, монсеньор, — покорно ответила Анжелика.

Она подумала, что если бы нынче утром ей кто-то сказал, что к вечеру она окажется в объятиях принца Конде и что она по собственной воле прижмет свой лоб к его августейшему плечу, она бы воскликнула в ответ, что жизнь не настолько безумна. Но ее жизнь никогда не была заурядной, и молодая женщина уже начала привыкать к неожиданным поворотам судьбы.

— С ранней молодости, — продолжил принц, — я любил лишь одну женщину. Я не всегда был верен ей, но любил только ее. Она была очень красива и нежна — отрада моей души. Сколько же интриг и заговоров плелось, чтобы разлучить нас… И она устала. Что осталось на мою долю после того, как она приняла постриг? В моей жизни было всего две страсти: она и война. Моя любимая удалилась в монастырь, а этот болван Мазарини подписал Пиренейский мир. И теперь я всего лишь разряженное пугало, которое выслуживается перед молодым королем в надежде бог знает когда получить какое-нибудь военное губернаторство и, возможно, пост командующего, если Его Величеству все же придет в голову счастливая идея потребовать у фламандцев приданое королевы. А об этом поговаривают… Но давайте оставим политику — я не хочу вам наскучить. Ваш вид пробудил во мне тот живой огонь, который, как казалось, давно угас. Самое страшное — когда умирает сердце… Мне хотелось бы удержать вас рядом со мной…

Пока принц говорил, Анжелика потихоньку высвободилась из его объятий и чуть отодвинулась.

— Монсеньор…

— Вы скажете «да», не правда ли? — взволнованно спросил мужчина. — О! Умоляю вас… Что вас удерживает? Вы любите другого? Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что испытываете нежные чувства к этому низкородному слуге, Одиже, который сопровождает вас, как верный пес, в прогулках по городу?

— Одиже — мой деловой партнер.

— Однако, — с неожиданной ревнивостью проворчал Конде, — вчера вечером вас видели на спектакле в сопровождении дворецкого графа де Суассона. А это что-то да значит!

— Монсеньор, — ответила Анжелика, — это значит, что я не отрекусь от моих старых привязанностей, пока сама не сочту нужным. А я все еще нуждаюсь в дворецком Одиже.

Принц кусал губы.

— Бог мой! Когда вы так говорите, вы кажетесь очень грозной.

— Вот видите, я произвожу не только успокаивающее впечатление, — сказала молодая женщина с легкой улыбкой.

— Какое это имеет значение! Я желаю вас такой, какая вы есть.

Конде и представить не мог, перед каким выбором он ставит Анжелику. Что бы она ответила принцу, если бы он сделал ей такое предложение в другом месте? Она не знала.

Но здесь, в этом особняке, куда она попала впервые, Анжелика оказалась окружена призраками. Рядом с принцем Конде, который словно явился из прошлого с его вышедшими из моды рингравами, вырисовывался мерцающий строгий силуэт Филиппа в бледном атласе, а за ними — облаченная в черный бархат и серебро тень в маске с кровавым рубином на пальце, тот прóклятый дворянин, который был ее единственным господином и единственной любовью.

Среди всех, кого освободили жизнь или смерть, лишь она одна оставалась пленницей былой трагедии.

— Что с вами? — спросил принц. — Почему у вас на глазах слезы? Чем я огорчил вас? Живите в этом доме, который, кажется, вам так понравился. Позвольте мне любить вас. Я буду скромен…

Анжелика медленно покачала головой:

— Нет, это НЕВОЗМОЖНО, монсеньор.

Когда Анжелика вновь встретилась с принцем Конде, он не проявил никаких признаков злопамятности. В делах любовных дворянин не выказывал того высокомерия, что было присуще ему при дворе и на полях битвы.

— Не бросайте меня хотя бы на партиях в хоку, — заявил принц госпоже Моренс. — Я рассчитываю на вас. Итак, каждый понедельник, у Нинон.

Анжелика охотно согласилась. Она была счастлива от того, что Конде предлагает ей дружбу. Покровительством монсеньора принца нужно дорожить. И все-таки каждый раз, вспоминая об отеле Ботрейи, Анжелика кусала себе локти. Нет, она нисколько не жалела, что отказалась от предложения принца. Просто особняк Ботрейи принадлежал ЕЙ по праву и Анжелику возмущало, что она не может жить там, не заплатив за это непомерно высокую цену.

Тот понедельник запомнился надолго.

Именно тогда госпожа Моренс и принц Конде сыграли знаменитую партию в хоку, которая стала предметом обсуждения в светской хронике, возмутила благочестивых господ, привела в восторг сплетников и позабавила весь Париж.

Партия началась, как обычно, вечером, после того как в зал внесли свечи. В зависимости от везения игроков она могла длиться три-четыре часа. Затем подавали легкий ужин, после которого все расходились по домам.

Игра в хоку начинается с неограниченным количеством участников.

В тот вечер их было пятнадцать. Играли по-крупному, рисковали. После первых же ходов число игроков сократилось вдвое и партия замедлилась.

Только тогда Анжелика, которая вдруг почему-то задумалась об Ортанс и оттого играла немного рассеянно, с удивлением заметила, что она вступила в весьма рискованную и жесткую схватку с принцем Конде, маркизом де Тианжем и председателем Жомерсоном. И сейчас именно она «вела» игру. Юный герцог де Ришмон, боготворивший госпожу Моренс, отмечал ее ставки, и, взглянув в его записи, Анжелика поняла, что выиграла небольшое состояние.

— Сегодня вечером вам везет, мадам, — с кислой гримасой сказал Анжелике маркиз де Тианж. — Вот уже около часа вы держите ставку и, кажется, не собираетесь ее понижать.