Анн Голон - Анжелика. Маркиза Ангелов

— Жослену шестнадцать лет. Самое время выбирать свой собственный путь, — неуверенно продолжил его отец.

Выражение боли промелькнуло на окруженном короткой белой бородой морщинистом лице. Старик поднял руку.

— Да, что есть, то есть. Кое-кто до него уже выбрал свой собственный путь. Неужели и вы хотите разочаровать меня, сын мой? — добавил он с глубокой грустью.

— Я далек от мысли навевать вам тягостные воспоминания, отец мой, — попытался защититься барон Арман. — Сам я никогда и не помышлял об отъезде, и не выразить словами, как сильна моя привязанность к земле Пуату. Но я помню, каким шатким и ненадежным было мое положение в армии. Даже дворянин не способен достичь каких-нибудь высот, если у него нет денег. Я ходил по уши в долгах и порой, чтобы удержать душу в теле, продавал все свое снаряжение — лошадь, палатку, оружие, и даже закладывал собственного слугу. Вспомните, сколько отличных земель вам пришлось продать, чтобы я не потерял место?

Анжелика с большим интересом следила за разговором. Она никогда не видела моряков, но до их земель по долинам Севра и Вандеи порой долетал призывный океанский ветер. Ей говорили, что с побережья от Нанта до Ла-Рошели, из Ле-Сабль-д’Олона, рыболовецкие суда отплывают в далекие земли, где можно встретить людей, красных как огонь или полосатых как дикие кабанчики. Рассказывали даже, что бретонский матрос из Сен-Мало привез во Францию дикарей, у которых на голове росли перья, словно у птиц.

В тот вечер она долго не могла заснуть в своей большой постели в комнате на вершине башни.

Ее жгло нетерпение. Вырасти! Вырасти!

Когда она станет взрослой, ничто не сможет ей помешать сесть на корабль и уплыть за море в поисках чудес, которые ждут ее в неведомых странах.

Мадам де Сансе надела соломенную шляпу с большими полями поверх легкой косынки, покрывавшей ее волосы, и уже собиралась выйти в сад, когда шум драки заставил ее вернуться в столовую замка. Там она застала Гонтрана, дравшегося с чумазым крестьянским мальчишкой. Анжелика восседала там же и наблюдала за поединком с видом судьи. Изгнание двух ее старших сыновей из монастырского коллежа все еще тяжелым камнем лежало на сердце баронессы, и бедная женщина, не в силах более сдерживаться, дала волю гневу.

— Сколько раз тебе говорить, Гонтран, что маленькие оборванцы тебе не компания. Это в еще большей мере относится к Анжелике! Убирайся отсюда сейчас же, негодник! — обратилась баронесса к мальчишке.

Тот бросил косой взгляд на владелицу замка, одетую в платье неопределенного цвета и стоптанные туфли, затем спокойно почесал взлохмаченную голову и ответил:

— Сначала мне нужно поговорить с мессиром бароном. Меня прислал управляющий замка. Он просил передать, что дело срочное. Вот его послание.

Мальчуган протянул измятый лист бумаги без конверта и печати, очевидно, когда-то сложенный вчетверо. Управляющий соседнего замка, мэтр Молин, просил барона де Сансе оказать ему честь и навестить его в его доме для обсуждения важного и срочного дела. Прочитав послание, баронесса сначала нервно скомкала его, но затем попыталась разгладить.

Когда мальчишка ушел, мадам де Сансе обратилась к детям с плохо скрываемым огорчением:

— Нет, это просто неслыханно! В какие времена мы живем! Какова дерзость — простолюдин Молин, всего лишь эконом-гугенот, осмеливается запросто вызвать к себе запиской вашего отца — дворянина и прямого потомка Годфрида Бульонского! О, я уже слышу, как мой добрый Арман говорит мне, что «этот визит не женского ума дело», однако не представляю себе, какие достойные дела могут связывать потомственного дворянина с управляющим соседнего замка. Опять, должно быть, эти мулы! Я бы еще поняла необходимость такого визита, если бы речь шла о лошадях. Ведь моя семья всегда отличалась широтой взглядов, и мы никогда не краснели из-за того, что произошли от благословенного Клода Гуфрье, который в прошлом веке был конюшим короля Генриха II [23] Генрих II Валуа (1519–1559), сын Франциска I, король Франции (1547–1559). . Но мулы и ослы!

Я все чаще задумываюсь над тем, не будет ли лучше для всех нас, если ваш батюшка обратится к его величеству с прошением вновь вернуться на королевскую службу. Будучи приближенным ко двору, можно заработать целое состояние, если посчастливится понравиться королю. Такое решение мне представляется более разумным, нежели оставаться в деревне и быть привязанным к земле, быть в ответе за крестьян, терпеть самодовольных издольщиков, которые мнят, что им все позволено… Нет, решено, на этот раз я обязательно должна поговорить с вашим отцом!

Анжелика и Гонтран слушали мать с некоторым удивлением. Они не привыкли, чтобы она произносила такие длинные возмущенные тирады. Обычно баронесса была мягкой, сдержанной и от природы терпеливой. Однако позор, постигший старших сыновей, заставил ее потерять хладнокровие и всколыхнул в ней обиду, зревшую, должно быть, в ее душе на протяжении долгого времени лишений и скорби.

Внезапно мадам де Сансе поняла, что чересчур вспылила перед детьми. Ее глаза наполнились слезами.

Смущенные Гонтран и Анжелика избегали смотреть на мать. Несмотря на то, что дети барона росли как маленькие дикари, все они умели сдерживать свои чувства, и эти непривычные обвинения, исходившие от матери, привели их в замешательство.

Мадам де Сансе попыталась исправить положение.

— Вы все еще здесь, дети? Подите-ка, пока светло, порезвитесь на свежем воздухе, побегайте по полям…

Гонтран раздраженно ответил:

— Но матушка, всего лишь пять минут назад вы обвиняли нас в том, что мы ведем себя как крестьяне, а теперь посылаете нас бегать по полям с пастухами?

— По-моему, такое занятие предпочтительнее праздного сидения в доме. И что хорошего в том, что вы прячетесь ото всех в ваших тайных укрытиях? Я не имею ни малейшего представления, что вы там делаете. Подобное затворничество в вашем возрасте ни к чему хорошему не приведет.

— Я рисую и занимаюсь скульптурой, — заявил Гонтран со спокойным достоинством.

Его глаза засверкали.

— Хотите, я покажу вам мои работы?

Не дожидаясь ответа, он выбежал в коридор, куда за ним вынужденно последовали мать и сестра.

Гонтран подбежал к своему сундуку и вытащил оттуда какой-то деревянный предмет и лист бумаги. Впервые он предложил семье посмотреть свои работы. Слова матери глубоко тронули мальчика, и, не отдавая себе отчета, он ощутил потребность немного отвлечь ее от горестных мыслей.

— Посмотрите, это старый Гийом.

Как и подобает заботливой матери семейства, баронесса принялась внимательно разглядывать протянутую сыном фигурку, вырезанную ножом из корня грушевого дерева. Ее сердце разрывалось от смятения и ощущения беспомощности. Что могла она поделать со своими нетерпеливыми и непокорными отпрысками, которые уже сейчас имели собственное представление о будущем!