Барбара Картленд - Разбитое сердце

— Так, значит, вы рассказали мне не все? — бросила я вызов.

И похоже, застала его врасплох. Чуть помедлив, он неуверенным тоном проговорил:

— Конечно же я говорил, так сказать, вообще.

— Ерунда! — возразила я. — Вполне очевидно, что вы не рассказали мне всей правды. Ну, а если начать прямо сейчас!

— Пожалуйста, мисс Макдональд, возвращайтесь в Канаду. — Он уже упрашивал меня. — Искренне говорю, оставаясь здесь, вы ничего не добьетесь. Если бы вы могли помочь, я бы первый обратился к вам.

— Интересно, насколько далеко простираются ваши полномочия? — поинтересовалась я. — В конце концов, я — племянница дяди Эдварда, и притом единственная из родственников покойного нахожусь на месте трагедии. Есть ли у вас какое-либо право препятствовать мне интересоваться расследованием преступления, жертвой которого он стал?

— Нет, вероятно, нет, — ответил Питер Флактон. — Однако вы не желаете понять, что существуют причины, которые нельзя открывать неосведомленному человеку? И если мы хотим узнать истину и совершить правосудие, о случившемся до поры до времени следует помалкивать.

— Я поверю вам, когда буду знать причины.

— Если я назову их, вы вернетесь в Канаду?

— Нет. — поднявшись на ноги, я взяла свою сумку и перчатки.

— Куда вы собрались? — спросил Флактон.

— Я еду на Даунинг-стрит, десять. Я намереваюсь добиться встречи с премьер-министром и попросить его не только рассказать мне всю истину, но и связать меня с людьми, готовыми отомстить за смерть моего дяди.

Питер Флактон казался обескураженным.

— Но вы не можете сделать этого!

— Почему же?

— Ну, вас не допустят к премьер-министру по такому делу.

— Рано или поздно я к нему попаду, — ответила я, — и у меня есть уверенность в том, что, узнав мое имя, он не откажется принять меня. Он, насколько мне известно, с уважением относился к дяде Эдварду и наверняка сам захочет узнать разгадку этой тайны. До свидания…

Я повернулась к двери.

Питер Флактон задержал меня:

— Нет, остановитесь! Не надо никуда ходить, мисс Макдональд. Послушайте…

— Ну? — я без особой охоты повернулась к нему.

— Идите сюда и садитесь, — попросил он. — Нельзя же убегать подобным образом. Я расскажу вам то, что вы хотите знать. Если вы в самом деле испытываете желание остаться и увидеть все своими глазами, вам лучше знать все.

Он говорил недовольным тоном, но я ощущала свою победу. Впрочем, я не стала обнаруживать свою радость, а вернулась к только что оставленному мной креслу.

— Итак? — проговорила я, усевшись.

Я посмотрела прямо в глаза Флактону и увидела на его лице смятение, скорее подобающее школьнику, явившемуся сдавать экзамен, но не знающему билета. Не имея сил сдержать себя, я улыбнулась.

Глядя на меня, он ответил улыбкой.

— Вы — весьма неожиданная особа, — проговорил он.

— Вероятно, вам нечасто приходилось встречаться с канадцами?

— Нет, конечно… и неужели все они похожи на вас?

Мне пришлось усмехнуться, чтобы он не счел меня занудой.

— Некоторые из них еще хуже меня.

— Неудивительно, что нам пришлось дать вашей стране независимость, — парировал он, и я рассмеялась, на этот раз совершенно искренне.

— Лучше давайте сотрудничать, мистер Флактон. Ваша помощь будет нужна мне, и я хотела бы располагать ею на добровольной основе.

— Вот что, мисс Макдональд, — сказал он, наклоняясь вперед. — Вы не понимаете меня. Ради вашего дяди я готов сделать все возможное, однако я полагаю, что в подобной ситуации он рекомендовал бы отправить вас домой.

Я снова рассмеялась, на сей раз с ноткой пренебрежения.

— Сколько я себя помню, дядя Эдвард был моим любимым родственником, — ответила я. — Я всегда восхищалась им, я всегда любила его, но ни разу в жизни не слышала, чтобы он разделял общепринятую точку зрения. Насколько я знаю дядю, он сказал бы: «Мела, оставайся здесь, что бы тебе ни говорили. Если тебе кажется, что ты можешь принести пользу — действуй».

— Вы и в самом деле считаете, что он так бы и сказал?

— Я не сомневаюсь в этом, если только превращение его в министра не сделало его собственной противоположностью.

Питер Флактон покачал головой.

— Он не изменился. Остался таким же человечным, таким же понимающим и таким же непреклонным в своих принципах и поступках. Быть может, именно поэтому его и убили.

— Что дает вам основания так говорить?

— Я намереваюсь сообщить вам всю правду. Возможно, это неосмотрительно с моей стороны и я совершаю ошибку, но вы сумели убедить меня в том, что ваш дядя хотел бы, чтобы вы знали ее.

— Это уже интересно, — проговорила я, пододвигая свое кресло поближе к его столу.

— Когда вашего дядю назначили министром пропаганды, — начал Питер Флактон, — он не только реорганизовал рассылку новостей из нашей страны, но также ввел собственную систему получения нами новостей. Я имею в виду не только официальную международную информацию, но и ту, что поступает к нам по иным каналам из самой Германии и из оккупированных стран.

Сделав небольшую паузу, он продолжил:

— Его преобразования были столь успешны, его авторитет был настолько высок, что нам следовало бы внимательнее относиться к его безопасности. То есть никто не должен был знать, где он живет и ночует. Короче говоря, случилось следующее: ваш дядя получил из Германии, через источник, о котором знали только он сам, премьер-министр и я, некий документ, имеющий колоссальную ценность для наших попыток ускорить сотрудничество с Америкой. — Питер понизил голос. — Документ этот был в высшей степени секретным, поэтому я не смею доверять вам его содержание, однако представление о его значимости вы можете получить, если я скажу, что его надлежало отправить через Атлантику на боевом корабле в сопровождении человека, который должен был вручить его в собственные руки президента. Ваш дядя поместил этот документ в особый сейф в своем кабинете вместе с двумя другими чрезвычайно важными бумагами. Одна из них содержала перечень наших друзей в трех оккупированных странах — людей, способных работать на нас и оказывать помощь любому из наших агентов; второй содержал отчет о производстве продукции неким заводом на севере Англии, выпускающим принципиально новое устройство для поражения вражеских ночных бомбардировщиков.

— И вы поместили столь важные бумаги в один сейф? — изумилась я. — То есть уложили все яйца в одну корзинку?

— Теперь это кажется глупостью, — признал Питер Флактон, — однако это был особый сейф, обеспечивавший защиту документов от пожара и бомбежки.

— От бомбежки! — повторила я. — Тогда, значит, бумаги на месте?

— Я как раз приближаюсь к этому. Как вы теперь знаете, о существовании этих бумаг было известно очень немногим людям. И услышав в два часа ночи взрывы, я немедленно бросился на другую сторону улицы.