Джилл Барнет - Великолепный

Переступив через несколько спящих собак, он огляделся в поисках стражника. Из сторожки доносился громкий храп. Не покидая боевого поста, солдат свернулся калачиком на каменной скамье в темном углу и спал мертвым сном, продолжая и во сне сжимать в кулаке опустевшую пивную кружку.

Снова ударил колокол, вынуждая брата Дисмаса опять мысленно помянуть святых угодников. Он поднес свечу к смотровому окошку, толкнул его створку, и та отворилась с резким скрипом. Выглянув наружу, он поначалу ничего не увидел, сморгнул, затем поднял свечу повыше и выглянул еще раз.

Секундой позже он перекрестился и обратился к небесам:

– Милосердный боже, хорошо, что ты не забыл сообщить мне что-то действительно важное!

У ворот, дрожа от ночного холода, стояла леди Клио.

Через неделю, глубокой ночью, леди Клио металась по своим покоям в замке Камроуз не в силах заснуть. На минуту она задержалась перед здоровенным столбом, на котором было вырезано изображение Вильгельма Завоевателя, имевшее, впрочем, весьма отдаленное сходство с оригиналом. Валлиец, незаконно проживавший в замке до недавнего времени, использовал этот дубовый столб для метания в него ножей. В день приезда девушка вытащила из столба четыре страшных валлийских кинжала с двумя лезвиями. Лицо деревянного Вильгельма Завоевателя было с тех пор изувечено грубыми шрамами.

Отведя взгляд от скульптурного памятника, Клио глубоко задумалась – загадочные пророчества старухи Глэдис все еще звучали у нее в ушах.

– Пусть ярче горят свечи этой ночью! – заклинала старуха Глэдис. – На рассвете три ястреба закружат над башней, утренний ветер налетит с полей, повар в дрожжах найдет червей.

Клио попыталась выведать у старухи, как следует толковать это видение, но Глэдис ответила только, что ее удел видеть, а дело Клио – понимать. Даже лесть не сработала. Старуха Глэдис удалилась на соседний холм, разложила костер и стала прыгать вокруг него, громко распевая заклинания, которые заставили брата Дисмаса в ужасе кинуться в часовню. Оставшуюся часть вечера он провел на коленях, вознося молитвы господу.

За ужином Клио не могла смотреть на хлеб: перед ее мысленным взором тут же возникали червивые дрожжи. Она съела только маленький кусочек сыра и немного гороховой похлебки. Теперь у нее ныло в животе, и даже теплое парное молоко с медом не помогло ей заснуть.

Не находя покоя, Клио снова принялась расхаживать по комнате. От ее быстрых шагов пламя свечи колебалось, отбрасывая на каменные стены причудливые неясные тени.

Они то крутились, то извивались и вдруг приняли зыбкие очертания чего-то большого и округлого, напомнив ей расплывшуюся фигуру брата Дисмаса в те мгновения, когда он смеялся, и его пухлое брюхо дрожало, как желе из угря.

Клио подняла руки и сомкнула их над головой. Теперь тень вспорхнула по стене, будто ястреб-перепелятник, легко и свободно. Она вспомнила, как в монастыре из окна своей крошечной унылой кельи наблюдала за птицами, и ей хотелось обернуться ястребом или соколом, чтобы улететь прочь...

Клио родилась дворянкой, но при этом не была свободной. Всю жизнь ей предстояло подчиняться воле мужчин. В который уж раз пыталась она представить, какой оказалась бы ее доля, родись она мужчиной.

Клио подошла к узкому окошку и отворила закрытую на тяжелый засов ставню. Ночной ветерок принес свежесть леса и прошедшего дождя.

– Интересно, на что это похоже – быть свободной, как мужчина? – вслух произнесла она. – Что чувствует человек, когда идет в крестовый поход, ночует под звездами на другом краю света, видит новые земли и людей, совсем не похожих на тех, что оставил дома?

Еще она спрашивала себя, что это значит – быть рыцарем, и вообще – что ее суженый поделывал все эти годы. И, конечно же, пыталась представить себе, как он выглядит. Может быть, его подбородок похож на боевой топор, руки толсты, как куски ветчины, и весь он покрыт шрамами? А может быть, его прозвали Красным Львом из-за ярко-рыжих волос, как у кузнеца в замке? Впрочем, она очень надеялась, что это не так. У кузнеца волосы торчали из носа, из ушей, а на голове и вовсе стояли петушиным гребнем.

Так много вопросов роилось в ее головке, что она никак не могла заснуть, хотя очень устала. Каждую ночь с тех пор, как она приехала в замок, который когда-то был ее родным домом, она без конца предавалась размышлениям, а потому спала очень мало.

Но Камроуз уже не был таким, как прежде. Вскоре после смерти отца замок захватили валлийцы, и в мыслях она простилась с ним навсегда ... до той поры, пока не прочитала послание своего суженого, переданное аббатисе более года назад.

Камроуз был востребован королем Эдуардом, и теперь, в соответствии с королевским указом, и замок, и окружавшие его земли – да и сама Клио – принадлежали ее будущему мужу.

Она вернулась в Камроуз, но на ее родной дом он уже походил мало. Замок встретил ее холодом и мраком. Валлийцы надстроили стены, используя какой-то массивный тяжелый камень, и, казалось, Камроуз был теперь не жильем, а укрепленным казематом для содержания преступников.

Раньше в оконные переплеты были вставлены полотна тонко выделанной кожи, украшенной вышивками с изображениями ястребов в венках из плюща и роз. По семейным преданиям, бабушка Клио сама вышивала эти полотна, объединив геральдические символы ее дедушки с символами своей семьи. Клио нравились легкие переплеты с туго натянутой кожей: они всегда пропускали в залы замка солнечный свет. Теперь же в оконных проемах висели прочные деревянные ставни, даже по утрам комнаты и коридоры тонули во мраке, а стены и потолки покоев были покрыты толстым слоем копоти и цвели плесенью.

Вдоль стен теперь стояла массивная грубая мебель – дело заскорузлых рук сельского столяра. В замке почти ничего не осталось из того, что принадлежало ее семье: никаких гобеленов, никаких пушистых ковров, никаких тонких льняных простыней или подушек, набитых гусиным пухом. Ложе из прочного дерева с сеткой из толстых веревок и набитым колючим сеном мешком – вот что находилось теперь в ее комнате. Поверх было накинуто черное шерстяное одеяло, которое вызывало на коже зуд даже после того, как из него вывели блох.

Когда Клио приехала, Камроуз встретил ее мерзостью запустения. Воробьи и голуби вили гнезда на подоконниках, свободно летали по всему замку, а полы были покрыты слоем помета и грязи. Ей и нескольким служанкам понадобился не один день, чтобы все это вычистить.

В жизни женщины, в сущности, было не так уж много того, чем она могла бы гордиться. Своими детьми, если повезет – мужем и, конечно, домом. Ради всех женщин, живших здесь до нее, Клио мечтала вернуть замку прежний вид, сделать его уютным. Не все получалось, как ей хотелось, но она тем не менее оставила за собой свои прежние покои и погрузилась с головой в простые ежедневные хлопоты, ожидая приезда суженого. Клио пыталась отогнать страх, охватывающий ее всякий раз при мысли о том, что она должна встретиться лицом к лицу с человеком, которого называли Красный Лев. Это прозвище мало соответствовало образу вежливого, доброго и мягкого сердцем человека...