Стефани Лоуренс - Любовь на краю света

Тщетно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли, Элиза мучительно подбирала слова, чтобы развеять нелепое заблуждение, но всякий раз, когда ей удавалось мысленно составить подходящую фразу, какая-нибудь из трех дам отпускала новое абсурдное замечание, и потрясенная Элиза умолкала в замешательстве. Хотя не раз готова была вскочить и громко крикнуть: «Все это неправда!»

Но потом Минерва, Леонора и Селия заговорили о домашних хлопотах, о мужьях и детях, и Элиза предпочла молча слушать.

Слушать, потому что дамы говорили не о ней или Джереми, а о собственных заботах, изредка возвращаясь к свадьбе Хизер. В их рассказах речь шла о семейной жизни, той самой жизни, которая, как всегда представлялось Элизе, ожидала и ее.

Из их беседы становилось ясно, сколь велико различие между союзом, заключенным по любви, и брачным соглашением, предписанным правилами света.

Эта мысль заставила Элизу впервые задать себе важный вопрос, остававшийся пока без ответа.

Любит ли ее Джереми?

В своих чувствах к нему она не сомневалась.

Еще две недели назад Элиза рассмеялась бы в лицо тому, кто посмел бы сказать, что она влюбится в Джереми Карлинга, но теперь все изменилось. Чувство, пронзившее ее в тот миг на гребне горы, когда Джереми бросился к ней и заслонил собой от пули, готовый принять смерть ради спасения ее жизни, не оставляло места сомнениям.

Она была безумно, отчаянно влюблена в молчаливого, немного рассеянного ученого, который в минуты опасности превращался в воинственного рыцаря, похожего на ее братьев и кузенов.

Элиза знала, что ее сердце безраздельно принадлежит Джереми. Но разделял ли он ее чувства… в этом она не была уверена. И все же Элиза не зря обещала сестрам, что не отступится от своей мечты. Она не собиралась покоряться судьбе. Она решила поговорить начистоту, объясниться с Джереми прямо и открыто. Возможно, эта затея была немного рискованной, и все же… Ей невольно вспомнилось, как заботился о ней Джереми, окружая вниманием, оберегая от опасностей. С какой нежностью он сжимал ее в объятиях и как бесстрашно бросился под пули, спасая ее.

В душе она знала правду, ведь сердцу не нужны факты и доказательства. Она чувствовала: Джереми ее любит.

Да, возможно, им придется, как множеству других пар, танцевать вокруг да около, старательно обходя этот деликатный вопрос, пока Джереми не решится произнести слова любви, но Элизе не раз приходилось видеть подобные танцы, и она хорошо знала, что кончаются они всегда одинаково, так что не слишком тревожилась на сей счет.

Элиза верила: вдвоем с Джереми, они достигнут цели, к которой стремятся. Так уже было однажды, когда они бежали из Эдинбурга. Пусть впереди их ожидало немало трудностей, но в одном Элиза не сомневалась: вместе они сумеют их преодолеть.

Настанет день, когда они скажут друг другу: «Я люблю тебя».

И когда это случится, каждый из них будет знать, что другой вложил всю силу своего чувства в эти три коротких слова.

Элиза могла бы поклясться, что так будет. Она не ведала, когда отплывает их корабль, но точно знала пункт назначения.

Однако не все представлялось ей ясным и понятным.

Если их с Джереми ожидал брак по любви, в чем Элиза была убеждена, так ли уж важно, если все остальные, включая самую близкую родню, останутся в заблуждении, думая, будто она вышла замуж под давлением обстоятельств?

Изменит ли это их судьбу? Скажется ли на их семейной жизни?

На эти вопросы Элиза не находила ответов.

Ее не заботило мнение света, а Джереми, как она подозревала, и вовсе не интересовался тем, что говорят о нем в светских салонах. Однако замечания Минервы, сестер и матери больно задевали Элизу, заставляя ее задыхаться от гнева. Каково это, прожить всю жизнь, выслушивая нелепые ложные суждения, высказанные с самыми добрыми намерениями, а потому особенно оскорбительные?

Элиза вновь прислушалась к разговору в гостиной, и, словно иллюстрация к ее мыслям, тотчас прозвучала реплика Минервы:

— Конечно, всегда возникает вопрос об иных интересах. У Ройса — это поместье. Слава Богу, после последней его эскапады с Делборо и остальными ему больше не поручали секретных правительственных заданий, чему я несказанно рада.

— У Тристана столько хлопот с тетушками, кузинами и остальной родней! — подхватила беседу Леонора. — Добавьте сюда заботы об имении, и не останется ни одной свободной минутки.

Селия рассмеялась:

— В мое время приветствовалось все, что занимало мысли мужчины, отвлекая его от соблазнов. — Немного помолчав, она добавила: — Надо бы сказать Хизер, что будет совсем неплохо, если Брекенридж заведет себе какое-нибудь хобби. Это удержит его вдали от города.

Минерва понимающе изогнула брови:

— И от лондонских кокеток?

Селия кивнула:

— О, я нисколько не сомневаюсь, что его интерес направлен в верное русло, но не стоит забывать: в свете немало охотниц за мужчинами, уверенных в собственной неотразимости.

— Это верно, — подтвердила Минерва.

Посмотрев на Элизу, Леонора ободряюще ей улыбнулась:

— По крайней мере, вам этого можно не опасаться. Если вам и придется соперничать за внимание мужа, то не с живой женщиной, а с чем-нибудь древним, мертвым, переплетенным в кожу или высеченным на камне.

Минерва захихикала.

Селия рассмеялась было, но осеклась и нахмурилась:

— Это, конечно, так, и здесь нам есть над чем подумать. — Она взглянула на Элизу. — Тебе нужно будет найти себе какое-нибудь увлекательное занятие, моя дорогая. Ты ведь не захочешь осыпать Джереми упреками за то, что он уделяет тебе слишком мало времени.

— Мне неприятно говорить это, но мой брат становится ужасно рассеянным, стоит ему уткнуться в какую-нибудь книгу, — посетовала Леонора. — Боюсь, вам придется быть снисходительной к его слабостям.

Элиза почувствовала, как запылали щеки, но не от смущения, а от гнева. Резко вскочив с дивана, она сумела пробормотать:

— Прошу прощения. Мне нужно на воздух.

Сделав торопливый реверанс, она поспешно направилась к двери, нисколько не заботясь о том, что остальные дамы застыли в недоумении.

Конечно, они считали ее тихой, сдержанной и безропотной. Бесхарактерной и безвольной. Но она изменилась. Как и Джереми. Элиза знала, что оба они уже не станут прежними, что бы ни воображали себе остальные.

Она распахнула дверь, вышла в коридор и с шумом втянула в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Послышался протяжный шипящий звук, полный горечи и разочарования.

Ей нужно было сбежать из гостиной, пока она не высказала матери, Минерве и Леоноре все, что думает о соперничестве за внимание Джереми и о его страсти к пыльным фолиантам.

Опустив голову и угрюмо нахмурившись, Элиза побрела прочь.