Джоанна Борн - Черный ястреб

— Наверное, ты права, — ответил мальчик, подумав с Минуту. — Тебе не по душе полоски, да?

Я не против полосок. Только не такого цвета. Смотрится вульгарно.

— Спасибо, что подсказала.

Они познакомились неделю назад. Жюстина много узнала о Хоукере и о многом догадалась. Он был новичком в британской разведке, необыкновенно изобретательным юношей, обучающимся с невероятной быстротой. Будучи выходцем из самой низшей прослойки населения Британии, он зачастую проявлял нетерпение, но никогда не выказывал страха. Хоукер обладал дюжиной редких способностей, в которых так отчаянно нуждалась Жюстина.

Но в то же время она не позволяла, чтобы этот мальчик узнал что-нибудь о ней самой. Ему известно было лишь то, что она является немаловажным звеном в цепи, с помощью которой беженцы из Франции, ускользнувшие из-под ножа гильотины, переправляются в Англию. И скорее всего он не знал, что она также являлась агентом тайной полиции Франции.

По гильотине с важным видом часовых расхаживали голуби. Озорные мальчишки карабкались по ступеням, по которым шли на смерть король с королевой, а за ними Робеспьер, Дантон, Демулен, Лавуазье и Герберт. Каждые пятнадцать минут скучающий часовой лениво отгонял мальчишек от гильотины. Голуби тоже с шумом разлетались прочь. Но в скором времени возвращались и те, и другие.

— Я получил твою записку, — сказал Хоукер. — Наверное, это очень глупо, но я здесь.

Жюстина оставила записки для него в кафе, завсегдатаем которого он был, и в лавке на улице Дени, где он покупал газеты. Наставник Хоукера агент английской разведки Дойл, оставил бы их без внимания. А вот Хоукер оказался не слишком благоразумен.

— Так мило, что ты пришел. Особенно если принять во внимание гот факт, что я ничего тебе не объяснила. — Конечно же, Жюстина не стала ничего объяснять. За то короткое время, что она знала Хоукера. ей удалось выявить самую большую его слабость. Парень не мог устоять перед тайнами любого рода. А ведь француженке, особенно такой изобретательной, как Жюстина. ничего не стоит окружить себя таинственностью.

Тринадцатилетняя Жюстина была француженкой до кончиков пальцев, и у Хоукера не было никаких шансов устоять перед ее чарами.

— Я и так знаю, зачем ты меня позвала. Тебе наверняка что-то от меня нужно. — Хоукер посмотрел на девочку и тут же отвел взгляд.

Жюстина не стала возражать. Стоя бок о бок у стены, они внимательно смотрели на гуляющих, дабы вовремя заметить пристальный интерес со стороны кого-нибудь из них. И это их сближало.

— Ты когда-нибудь видела казнь? — Хоукер кивнул в сторону платформы.

— Один раз. Мне тогда было одиннадцать лет. — Жюстина пришла на площадь Революции одна. Лил ледяной дождь, но в се душе царил еще больший холод.

Хоукер внимательно посмотрел на девочку:

— Это был кто-то, кого ты знала?

— Враг. — Солдаты выволокли месье Грене из шеренги пятнадцати обреченных на казнь. Демон, издевавшийся над ней на протяжении нескольких лет, превратился в дряхлого бледного старика с трясущимися руками. Жюстина испытывала какую-то жестокую радость при виде его унижения.

Она была слишком мала, чтобы пробраться поближе к эшафоту. Ревущая от возбуждения толпа зевак отделяла ее от гильотины. Она почти ничего не видела. Слышала только душераздирающий вопль да скрежет опускающегося лезвия. До слуха Жюстины донесся глухой звук удара, а потом ей удалось одним глазом увидеть, как безжизненное тело месье Грене спихнули с платформы, как никчемную груду мусора.

— Это я отправила его на гильотину.

Стая голубей взметнулась вверх, напуганная мальчишкой. Взгляд Хоукера перекочевал с птиц на стоящую рядом девочку.

— Но ведь тебе было всего одиннадцать лет. И что же, его смерть помогла тебе?

— Нет.

Она не потушила бушующей в груди ярости и не согрела заледеневшую душу.

Грене был другом отца Жюстины. В тот самый день, когда умерли ее родители. Грене забрал девочку и ее сестру Северен с собой. Он не мог отвести Жюстину домой, ведь там были его жена и дети. Поэтому он поселил ее в борделе, где удовлетворяли свою похоть извращенцы, предпочитающие детей. На протяжении многих месяцев месье Грене посещал Жюстину. И всегда требовал, чтобы она улыбалась и говорила, как ей нравится то, что он с ней делает.

— Он был одним из нескольких дюжин людей, которых мне хотелось убить. Только смерть настигла его слишком быстро.

— Иногда на большее рассчитывать не приходится. Мы можем уйти отсюда? Мне не нравится стоять на виду. Кроме того, я ломаю голову, кого еще ты могла пригласить на встречу со мной.

— Ты слишком циничен для своего возраста. Если бы я захотела свести с гобой счеты — а я не стану марать руки, ибо ты не слишком значительная фигура, — я пригласила бы тебя в уединенную аллею да позвала бы с собой парочку дюжих помощников. Но ты прав, пора уйти отсюда. Гильотина не слишком приятное зрелище. Кроме того, мне советовали держаться подальше от людных мест, где может возникнуть паника или давка.

— Добрая половина города собралась здесь в надежде, что кто-то начнет беспорядки. — Прищурившись, Хоукер посмотрел на группу рабочих, прокладывающих путь в толпе. — Вот эти парни, к примеру. Жажда драки написана у них на лицах.

Хоукер был прав. Несмотря на беззаботные голоса, смех и атмосферу праздника, все чего-то ждали.

— Никто не знает, как жить дальше. Было проще, когда все мы боялись Робеспьера. А теперь, когда его место заняли пятьдесят других дьяволов во плоти, неизвестно, чего ожидать.

— Давай будем ждать в другом месте. Ненавижу запах крови, если только она не из горла, перерезанного моими собственными руками.

От слов Хоукера но спине Жюстины пробежал холодок. И ведь он не шутил. Это пугало.

— В публичных местах горло не перерезают.

Жюстине никогда не приходилось делать ничего подобного, но она ни за что не призналась бы в этом Хоукеру. В отличие от него она не являлась убийцей и очень завидовала Хоукеру.

Мальчик шел рядом с ней спокойно и расслабленно, словно наслаждаясь прогулкой. Его глаза сонно глядели из-под полуопущенных век. Но Жюстина знала, насколько обманчиво это впечатление. Напряжение, переполнявшее его тело, казалось, гудело, точно натянутая струна. Более живого и восприимчивого к происходящему вокруг человека она не знала.

Что ж. она сумеет обернуть эти его качества в свою пользу. Перекинув корзинку с руки на руку, Жюстина произнесла:

— Идем. Хочу кое-что тебе показать.

Большинство девушек, зазывающих парней в безлюдную аллею, хотели лишь продать себя. Только слишком велика была вероятность того, что незадачливый охотник за удовольствиями получит удар по голове от сутенера красавицы и в итоге лишится кошелька. В запасе Жюстины-Совы могли оказаться гораздо более опасные намерения.