Дженнифер Эшли - Игра в обольщение

— Кому адресовано это письмо?

— Не ваше дело, — с трудом произнесла Эйнсли.

— Для того чтобы иметь любовника, у вас слишком невинный вид, — улыбнулся Кэмерон. — Но я знаю, вы хорошая лгунья.

— Я не лгу, и любовника у меня нет. Я же сказала, что письмо принадлежит моей подруге.

— Это, должно быть, очень важная подруга, если вы согласились на такие хлопоты. — Кэмерон выудил из своего кармана ключ и коснулся им губ Эйнсли. — Вам ведь это нужно, да?

— Да, и тогда я с радостью покину эту комнату.

— Уверены? — Глаза Кэмерона потеплели.

— Абсолютно. — «Я так думаю», — добавила про себя Эйнсли.

Кэмерон провел ключом по ее губам, Эйнсли ощутила прохладный вкус металла.

— А на что вы готовы пойти ради этого ключа, прелестная миссис Дуглас?

— Не знаю, — совершенно искренне призналась Эйнсли. Она боялась, что согласится на все, о чем бы ни попросил ее Кэмерон.

— Поцелуете меня?

— Да. — Взгляд Эйнсли метнулся к его губам, и она провела языком по своим губам. — Да, думаю, поцелую.

— Отважная леди.

— Конечно, а разве нет? Я не визжала, не влепила вам пощечину и не ударила коленом между ног.

Кэмерон с изумлением посмотрел на нее и рассмеялся. Смех был совершенно-искренним и таким сильным, что от него задрожала кровать. Продолжая смеяться, Кэмерон запрокинул голову и положил ключ себе в рот.

— Что вы… — Эйнсли замерла на полуслове, когда он прижался губами к ее губам, проталкивая ей в рот язык, а вместе с ним и ключ. Его губы действовали решительно, умело, язык — убедительно.

Кэмерон поднял голову, все еще улыбаясь.

Эйнсли, почувствовав, что руки у нее свободны, достала ключ изо рта.

— Я могла задохнуться, милорд.

— Я бы этого не допустил, — неожиданно мягко сказал Кэмерон. Так говорит человек, уговаривая подойти к нему самую несговорчивую лошадь. В это мгновение Эйнсли увидела в его глазах чувство одиночества, просто бездонный колодец одиночества, которое заполняло каждую клетку его тела.

Эйнсли знакома с этим чувством. Она часто ощущает одиночество, хотя ее окружает множество людей. Она знает также, что у нее есть семья и друзья, которые в любую минуту окажутся рядом, когда она действительно будет в них нуждаться. У лорда Кэмерона есть семья, прославленные Маккензи, четверо мужчин, которые не сходят со страниц скандальных газет, и сын Дэниел, который большую часть времени проводит вне дома, в школе. У двух младших братьев лорда есть жены, они занимаются своими семьями, у старшего брата Харта — титул герцога. А что есть у Кэмерона?

Сердце Эйнсли сжалось от сострадания, и она протянула руку, чтобы коснуться его лица.

Кэмерон мгновенно скатился с нее, лишая пьянящего тепла и одновременно увлекая ее за собой. Эйнсли обнаружила, что сидит на краю кровати, снимая в руке ключ, а он, слегка подталкивая ее, предлагает ей встать на ноги.

— Иди, — сказал Кэмерон, — путь открыт, а я хочу спать.

— Письмо, — протянула руку Эйнсли.

— Плевать на письмо! Иди, женщина, и оставь меня в покое.

Между ними вновь встала невидимая преграда. Лорд Кэмерон упрям и непредсказуем. Каждые несколько месяцев — новая любовница, он беспощаден, когда речь идет о победе на скачках, и яростно защищает своих лошадей и сына.

Эйнсли слышала, как кто-то сказал о нем: «Лошади и женщины — это все, что его интересует, и именно в таком порядке».

И все же в его глазах она заметила вспышку желания.

Письмо по-прежнему было у Кэмерона. Она проиграла этот раунд. Но будет другой. Обязательно должен быть.

— Спокойной ночи, лорд Кэмерон.

Он взял ее под руку, на этот раз без малейшего намека на игривость, проводил до двери и, подождав, пока она вставила ключ в замок, практически вытолкнул из комнаты. Даже не подняв на нее глаз, Кэмерон закрыл дверь у нее за спиной, и Эйнсли услышала решительный щелчок замка.

Ладно.

Эйнсли выдохнула и прислонилась к стене. Она дрожала всем телом, грудь сдавило, в туго затянутом корсете стало трудно дышать. Она продолжала ощущать на себе вес тела Кэмерона, силу его рук на своих запястьях, прикосновение его губ.

За эти шесть лет она не забыла ни его прикосновений, ни жарких поцелуев, ни сильного тела. Что он за человек: запретный, недосягаемый, которому нет никакого дела до Эйнсли Дуглас и ее проблем? Письмо по-прежнему у него, и ей надо вернуть его раньше, чем он передаст его Фелиции или, что еще хуже, своему брату Харту. Если Харт Маккензи узнает, какое сокровище так беззаботно держит в своем кармане Кэмерон, беспощадный герцог не колеблясь воспользуется им. В этом Эйнсли ни капли не сомневалась.

Но в данный момент все ее мысли были только о крепком теле Кэмерона, которое прижимало ее к матрасу, и о его обжигающем дыхании на своих губах. Интересно, каково это — быть его любовницей?

Изумительно, грешно, слишком ярко для таких, как Эйнсли Дуглас. Она вспомнила, что он назвал ее мышью, когда нашел в своей комнате на подоконнике.

Когда она, наконец, отлепилась от стены и направилась к черной лестнице, ей вспомнилось кое-что еще, что она заметила совершенно четко, когда Кэмерон удерживал ее руки над головой. Свободный рукав рубашки соскользнул, и на внутренней стороне предплечья открылись шрамы. Они побледнели со временем, но сохранили четкую круглую форму, и каждый — примерно три четверти дюйма в диаметре. Эйнсли узнала форму шрамов, помня несчастный случай, который произошел с одним из ее братьев. Но у Синклера был только один ожог.

Кто-то когда-то развлекался, неоднократно прикасаясь к коже Кэмерона горящей сигарой.

Утро было превосходное. Анджело оседлал лошадь по кличке Жасмин и пустил ее галопом по одному из не слишком болотистых полей. Анджело позволил Жасмин скакать в полную мощь, а Кэмерон ехал следом за ними на закончившей скаковую карьеру лошади.

Кэмерон ощущал силу лошади, на которой ехал, ветер, который дул ему в лицо, напор скорости. Все работало на то, чтобы выдернуть его из неприятного состояния похмелья. Он оживал и чувствовал прилив бодрости только верхом на лошади или наблюдая этих грациозных животных со стороны, когда они находятся в движении. Иногда, переживая момент страсти с женщиной, он ощущал такой же прилив жизненной энергии, но все остальное время Кэмерон Маккензи пребывал в состоянии полного равнодушия и шел по жизни, совершенно ее не чувствуя.

Исключение составили те два раза, когда в своей спальне он обнаружил Эйнсли Дуглас. Оба раза, когда он наткнулся на нее, он почувствовал вспышку и взрыв волнения и какой-то веселой легкости, они буквально вливались в его тело.

Кэмерон не спал после ухода Эйнсли. Он пытался унять свою страсть и успокоить гнев с помощью виски и сигары, но ничего не помогло. И вот с раннего утра он здесь, в висках стучит, во рту пересохло, а он пытается тренировать самую сложную за время своей карьеры лошадь.