Ханна Хауэлл - Если он опасен

Уступая смелым поцелуям, Лорелей откинула голову и безропотно позволила расстегнуть платье. В голове промелькнула торопливая мысль: раз сама она не замечает в собственном теле очевидных изъянов, то и объятый страстью мужчина вряд ли обнаружит нечто неприглядное. И все-таки, как только платье и сорочка спустились к талии, руки сами собой поднялись, чтобы прикрыть обнаженную грудь.

Аргус заметил и робость, и нерешительность; он понимал, что только желание способно заставить любимую забыть обо всем на свете. Ему до боли хотелось рассмотреть каждый уголок прекрасного тела, почувствовать шелковую гладкость жемчужной кожи, покрыть поцелуями точеную фигурку — с макушки до пальчиков на ногах и обратно. Он коснулся губами груди Лорелей, возлюбленная прогнулась с тихим, полным страсти стоном. Теперь уже ничто не мешало окончательно избавиться от одежды: остатки скромности растаяли в горячем потоке вожделения.

Да, Лорелей испугалась, что воспламенится или умрет от странного, не находящего выхода напряжения. Едва Аргус приостановил наступление, она попыталась его привлечь к себе и прижаться к нему сильнее, слиться с ним воедино. Но он избрал иную тактику: отстранился и с удивительной ловкостью в мгновение ока снял с Лорелей и платье, и сорочку. Она внезапно оказалась обнаженной и теперь лежала в ажурной тени яблони в первозданном очаровании.

— Нет. — Аргус решительно пресек попытку прикрыться хотя бы руками. — Ты восхитительна, позволь вдоволь насмотреться! — Он по очереди поцеловал ладошки и бережно, но твердо прижал их к земле. — Тем более что сейчас я и сам разденусь.

Он медленно освободил руки возлюбленной и, убедившись, что они покорно лежат вдоль тела, молниеносно сорвал с себя одежду.

Да, Лорелей воплощала безупречную красоту женственности тонкая, гибкая, в каждом, даже мимолетном движении исполненная естественной грации. Таких изысканных красавиц Аргусу при всем его немалом опыте видеть не приходилось. Чистая нежная кожа сияла на солнце и отливала золотом. Увенчанный твердыми розовыми вершинками полный бюст выглядел гармоничным и не создавал впечатления тяжести. Интимные завитки оказались рыжими, как и локоны на голове, но только еще более яркими, насыщенными и смелыми. С этим крохотным золотым щитом Аргус собирался познакомиться как можно ближе.

Он отбросил в сторону белье, посмотрел в лицо любимой и встретил взгляд, полный искреннего восхищения — настолько откровенного, что на миг возникло мальчишеское желание покрасоваться. Но вот зеленые глаза изумленно замерли и расширились, словно в испуге. Аргус внезапно осознал, что впервые предстал во всей мужественной доблести: Лорелей уже доводилось видеть его раздетым, но некоторые части тела все же оставались скрытыми от глаз. Судя по выражению лица, было бы неплохо соблюдать тайну и впредь — во всяком случае, до тех пор, пока любимая не постигнет всю полноту удовольствия.

Лорелей, в свою очередь, была готова бесконечно смотреть на обнаженную фигуру единственного в мире самого красивого и желанного мужчины. Смуглая кожа, рельефные мускулы, гармоничное и в то же время мощное сложение притягивали зачарованный взгляд. Удивительно, что при черных густых волосах грудь, руки, ноги оказались почти свободными от растительности, и Лорелей пришла к выводу, что так даже лучше: можно без помех гладить чистую бронзовую кожу. Но вот взгляд опустился, и она с трудом удержалась от ошеломленного возгласа. Символ мужской силы оказался не столь внушительным, как в тех книжках, которые прятались на дальних полках отцовской библиотеки, но назвать его скромным было бы несправедливо: окруженный черными курчавыми волосами твердый клинок уверенно смотрел в небо. Лорелей слегка занервничала, но в это мгновение Аргус нежно обнял ее, и в уютном гнезде его сильных надежных рук волнение Лорелей сразу улетучилось. Теперь уже можно было без стеснения прикасаться к любым уголкам манящего, полного вопросов и нераскрытых тайн тела.

Она робко прикоснулась маленькими мягкими ладошками, и Аргусу пришлось призвать на помощь волю. Он понимал необходимость действовать медленно, осторожно, мягко, чтобы не испугать, не оттолкнуть яростным напором страсти. Поцелуи и ласки доказывали, что и она сгорает от желания, и все же… чтобы первая встреча с мужчиной не превратилась в кошмарный, болезненный опыт, предстояло поднять вожделение до точки, полностью исключающей отступление: только в этом случае утрата невинности покажется необходимым, естественным продолжением и никогда не вызовет ни раскаяния, ни сожаления.

Аргус медленно отстранился и тут же услышал недовольный вздох. Впрочем, дерзкие поцелуи и дразнящие прикосновения языка не прошли даром, а отозвались легкой дрожью чувственного восторга. Вот губы настойчиво проникли в развилку бедер, и сквозь туман мелькнуло осознание опасной неотвратимости момента. Не успела Лорелей издать и звука протеста, не успела отстраниться или хотя бы скрестить ноги, как ощутила жадный, требовательный, не оставляющий сомнений поцелуй. Она замерла, окаменела от шока, однако несколько движений языка магическим образом сняли напряжение. Она слышала собственное тяжелое дыхание, понимала, что бесстыдно открывается навстречу мужчине, однако ничего не могла с собой поделать: немыслимые ласки пробуждали безумную потребность в наслаждении, обладании и освобождении. Мысли утонули в тумане, уступив вечным как мир инстинктам. В этот миг вся ее женская сущность сосредоточилась в распаленном предвкушением интимном уголке.

Напряжение неумолимо нарастало и вот, наконец, из наслаждения переросло в острую боль. Лорелей не выдержала и простонала — нет, выкрикнула имя любимого. Увы, ничего не изменилось. Но вот совершенно внезапно боль рассыпалась искрами волшебной радости, и она снова позвала его — еще громче, еще отчаяннее. И он пришел: склонился, накрыл собой и резким, неудержимо мощным движением преодолел воздвигнутую природой преграду.

От острой боли потемнело в глазах, однако Лорелей лишь крепче прижалась к Аргусу и вцепилась в его широкие плечи. Любимый оказался повсюду: наполнил собой, окружил, покрыл благодарными счастливыми поцелуями, словно не находил сил оторваться хотя бы на краткий миг. Он начал ровно, ритмично двигаться, а она обвила ногами его бедра и прижалась, стараясь слиться воедино. Боль снова начала нарастать, но уже не пугала, а казалась естественным продолжением близости. Ладонь Аргуса проникла между их телами, и легкое интимное прикосновение мгновенно создало ощущение радостного, феерического сияния. Заблудившись в собственных счастливых переживаниях, Лорелей лишь смутно осознала тот миг, когда любимый вздрогнул, прошептал ее имя и замер. Горячий поток в глубине тела подсказал, что отныне она действительно принадлежит ему не только душой, но и всем существом: лоно наполнилось щедрым семенем.