Ханна Хауэлл - Если он опасен

Мысль о том, что преступники могут увезти ее с собой и превратить в наложницу, привела Лорелей в ужас, однако она сумела сохранить внешнее спокойствие. Корник безошибочно почувствовал ее страх и немедленно воспользовался преимуществом. Жестокие люди никогда не упускают возможности поглумиться над жертвой и не зря видят в издевательстве проявление власти. Она ни за что не доставит радости и не позволит управлять собственными чувствами. Ну, а угрозу насилия можно просто пропустить мимо ушей. Надругательства она не потерпит. Если не удастся сбежать, то придется расстаться с жизнью. Во время морского путешествия это сделать нетрудно: достаточно лишь как можно ниже перегнуться через ограждение.

Лорелей решила показать врагу, что понимает, какую игру тот затеял.

— Я всегда считала, что бессмысленно угрожать тем, кто слабее, — серьезно заметила она. — Настоящей власти вы все равно не добьетесь и уж точно не заслужите уважения. Испугаются лишь самые немощные, самые трусливые или самые глупые — те, кто не способен увидеть, с кем имеет дело. А тот, кто умеет рассуждать и готов постоять за себя, рано или поздно непременно одержит верх. Ах да, совсем забыла! Таких упрямцев вы крепко связываете.

Странно, но до сих пор Корник ни разу не дал воли рукам, несмотря на то что кулаки у него заметно чесались. А ведь совсем недавно, когда она пыталась сбежать, похититель не счел нужным сдерживаться. Должно быть, умел в достаточной мере владеть собой, а физическую силу применял лишь в тех исключительных случаях, когда видел угрозу себе лично или своим планам. Он мог без малейшего сомнения застрелить человека, но бить остерегался. Не исключено, что боялся испачкать богатый костюм или испортить маникюр.

В чем бы ни заключалась причина его странной нерешительности, Лорелей могла этому только радоваться. Очень уж ей не хотелось снова оказаться без сознания, да еще и в самый ответственный момент, когда Аргусу и отцу угрожала опасность, а она даже не знала, каким образом они решили действовать. Нет, сейчас необходимо сохранить ясность ума, чтобы поддержать их и помочь, ведь победить можно только общими усилиями. Конечно, не помешало бы придержать язык, но присутствие Корника раздражало Лорелей до такой степени, что язвительные слова слетали с уст сами собой. Необъяснимое стремление лишить жизни ни в чем не повинных людей вызывало негодование и ярость.

— Не понимаешь, с кем имеешь дело! — рявкнул Корник, отбросив недавнюю вежливость.

— Не понимаю, — спокойно согласилась Лорелей, ни на миг не отводя глаз от искаженного злобой лица. — У вас достаточно денег, чтобы покупать дорогую одежду, да и необразованным вас не назовешь. Так зачем же все это? Для чего было похищать человека и избивать до полусмерти в тщетной надежде отнять посланный свыше дар? Что заставляет вас совершать такие поступки, заранее обрекая себя на виселицу? — Она кивнула в сторону Такера: — С ним все ясно. Этот человек успел совершить столько преступлений, что заслужил дюжину смертных приговоров, так что еще один уже все равно ничего не решит и не изменит. Но вы ведь сын джентльмена, не так ли?

Корник выпрямился.

— Конечно. Но, к сожалению, я всего лишь младший сын небогатого барона, а потому всю жизнь вынужден трудиться, как простолюдин. Дядя нашел мне должность в правительстве и решил, что безмерно облагодетельствовал. И вот я годами работал незаметным клерком, но так и не смог продвинуться по служебной лестнице. Никто не замечал моих трудов, даже сам дядюшка. Но, слава Богу, мне выдалась возможность вырваться из болота, и я воспользовался этой возможностью. Я выполнял поручение человека, наделенного огромной властью. Огромной. А власти без денег не бывает — как известно. Но Уэрлок лишил меня шанса на красивую жизнь. Зато теперь твой папочка не позволит уйти с поля боя нищим.

Корник грубо схватил Лорелей за руку и заставил встать.

— Нет, вы не уйдете с поля боя! — воскликнула Лорелей. — Для этого надо остаться в живых!

Краем глаза она заметила, что в боковом окне мелькнул неясный силуэт. Да, план освобождения, несомненно, существовал! Значит, нужно любым способом удерживать внимание бандитов — только так можно отвлечь их от происходящих возле дома таинственных событий. Возможно, отец и Аргус делали то же самое, потому и стояли на виду, ничего не предпринимая. Скорее всего, они рассчитывали, что остальные успеют пробраться в тыл, и просто тянули время. Рискованная тактика! Оставалось одно: молиться, чтобы все получилось именно так, как было задумано.

— Корник! — снова закричал Аргус. — Ну что, выйдешь к нам или уже передумал?

Такер поднялся и лениво проверил пистолет.

— Пожалуй, пора пристрелить герцога. Еще ни разу не убивал такую важную птицу. Чувствую себя так, как будто должен прикончить короля!

— Осторожнее, приятель, отдает государственной изменой.

— Но я хочу убить герцога, — упрямо повторил Такер.

Корник взглянул на него с особым вниманием, однако Такер лишь пожал плечами:

— Ну что, разрешишь?

— Он твой, — коротко заключил злодей и тоже проверил пистолет.

Несмотря на напряженность момента, Лорелей заметила нелогичность поведения похитителей: оба несколько раз целились, но до сих пор ни разу не выстрелили. Что же изменилось? Какой смысл так часто убеждаться в готовности оружия? Этого она не понимала, но со своей стороны решила испытать, насколько они внимательны. Как только Корник и Такер отвлеклись и занялись пистолетами, неслышно отступила в сторону. Оба тут же повернулись. Да, далеко убежать не удастся, особенно если учесть, что дверь заперта, а руки связаны за спиной.

К сожалению, прежде чем выйти на переговоры, преступники не забыли надеть темные очки, чем сразу лишили Аргуса главного средства воздействия. Корник к тому же вытащил из сапога огромный нож и приставил к спине Лорелей. Да, если план спасения и существовал, то в эту минуту действия заметно осложнились.

— Шагай передо мной, — распорядился негодяй. — Не вздумай показать, что за спиной нож, и не пытайся убежать. Такер сразу выстрелит герцогу в живот, и тогда сможешь понаблюдать, как папочка медленно испускает дух.

Пока Такер отпирал дверь, в голову пленницы вихрем пронеслось несколько дерзких вариантов немедленного освобождения. Но всякий раз конец оказывался печальным: или она стояла над умирающим отцом, или сама лежала в луже крови. Возможно, Корник и в самом деле был всего лишь трусом и даже глупцом: позарился на богатство и власть, но даже не задумался о последствиях. Однако в одном сомневаться не приходилось: угрожать он умел отлично. Безошибочно почувствовал ее страх за спасителей, а поскольку не был уверен в отношении Аргуса, начал угрожать жизни и здоровью самого близкого и дорогого из родственников. Но как бы ни складывались обстоятельства, нужно было немедленно изобрести способ и предупредить отца о том, что к ее спине приставлен нож: даже сейчас острие больно царапало кожу.