Жаклин Санд - Фамильное дело

Не дожидаясь приглашения, он прошествовал мимо ошарашенных такой наглостью Греаров к высоким дверям, ведущим на террасу.

Как и предполагалось, вид на бухту отсюда открывался великолепный. Море нынче было беспокойно, и барашки на темно-синих волнах напоминали присевших отдохнуть чаек. Впрочем, и чайки имелись в больших количествах: парили в блеклом небе, оглашая местность печальными криками, или сидели на скалах – словно мазки масляной краски. Терраса тянулась вдоль всей стены дома, обращенной к морю, и, судя по всему, на втором этаже был выход на ее крышу. Белые перила с витыми мраморными столбиками, цепляющийся за них виноград, ступени в середине террасы, выводившие в розарий… Да, пожалуй, здесь хорошо. У Сезара не было владений на юге. Может, стоит прикупить домик где-нибудь неподалеку?

На террасе стоял накрытый к легкому обеду круглый стол, рядом с ним – несколько стульев с высокими спинками. Виконт уселся чуть сбоку, дабы вынудить Греара занять место получше, освещенное солнцем. Читать лица – непростой труд, Сезар хотел хорошо разглядеть лицо Мишеля. Может, и не придется долго ломать комедию.

Греары вышли следом за гостем и тоже уселись за стол – Мишель напротив, Сабрина слева от виконта. Молодой наследник, попавший в столь неприглядное положение, смотрится отнюдь не плохо, заметил Сезар. Мишель де Греар принадлежал к женственному типу мужчин: мягкие черты лица, нежная кожа, небольшие ухоженные руки; разрез глаз был красивее, чем у сестры, но цвет радужки тот же, карий. И те же светлые волосы золотистого оттенка, только чуть более выжженные солнцем. «Красивый малый, – подумал Сезар, – и франт». Светлый сюртук с золотым шитьем, жилет в тон, пуговицы из какого-то темного, явно полудрагоценного, камня, бриллиантовая булавка в идеально повязанном шейном платке и кольца на тонких пальцах, целых четыре. Прекрасный молодой наследник, надежда отца. Чем же он так провинился, что папаша решил фактически лишить его наследства?

– Простите, если мы были неучтивы, ваша светлость, – заговорил де Греар, – однако вы же знаете, нас вынудили к этому обстоятельства… Благодарю, Бенуа. – Он кивнул слуге, разливавшему вино, и тот, поняв намек, ушел с террасы. – У нас и в мыслях не было беспокоить вас… настолько.

Он говорил почтительно, как и полагается обращаться к титулованному родственнику, который по его вине оказался в неловком положении, однако что-то в тоне Мишеля давало Сезару повод усомниться, что сия почтительность действительно искренняя.

– Оставим эту светскую ерунду, Греар, – прервал юношу виконт. – Все мы понимаем, что ситуация неприятная до крайности. Но в моих интересах, чтобы она не получила огласки. Я хотел бы встретиться с этим нотариусом, как там его… – он прищелкнул пальцами, делая вид, что не может припомнить имя.

– Господин Пьер Шампель, – услужливо подсказала Сабрина.

– Да-да, Шампель, верно. Пусть он приедет сегодня.

– Боюсь, это невозможно, сударь. – Мишель виновато развел руками. – Господин Шампель уехал по делам в провинцию и возвратится в Марсель только завтра. Я отправлю записку в его контору. Если б он знал, что вы приедете, то, конечно, отложил бы свои дела.

– Ах, ну как же я не люблю все это! – воскликнул Сезар. – Задержки, проволочки, суета… – Поморщившись, он взял бокал и пригубил красное густое вино. – Я уже все объяснил вашей сестре, Греар, и потому повторю вкратце. Я не имею ни малейшего желания на ней жениться. Не спорю, она хороша собой, однако у меня другие планы. И единственное, чем я могу вам помочь, если не удастся разобраться самому, – это оплатить услуги хорошего юриста, который сумеет опротестовать завещание. Мое присутствие должно ускорить дело, а не затормозить его. Я еще надеюсь возвратиться в Париж к самым важным для меня приемам. Понимаете, о чем я?

– Думаю, да, – ответил Мишель и переглянулся с сестрой.

Родственники казались растерянными, но не слишком: за прошедший месяц они явно успели смириться с возникшими проблемами и даже с возможностью того, что решить их не удастся. Виконт понимал, Сабрина говорила ему правду: без хороших денег этот дом не удержишь. Пока Мишель де Греар может пользоваться своим состоянием – той его частью, которой распоряжался при жизни отца, как его наследник, – однако адвокаты не дадут ему запустить руки в основные средства. Содержания хватит до окончания назначенного отцом срока. А что потом?

– Послушайте, – произнес виконт уже мягче и глотнул еще вина, надо признать, превосходного, – вы должны понимать, как эта история огорчила меня. Мне нет необходимости заниматься решением ваших дел, и только лишь моя добрая воля и желание, чтобы как можно меньше людей было втянуто в это, сподвигли меня приехать сюда. Вы должны как следует сие осознать.

Было интересно смотреть на лицо Мишеля: казалось, молодой человек постоянно рассчитывает что-то в уме. Сначала Сезару помстилось, что де Греар столь же прямолинеен, как сестра, однако, похоже, нет. У Мишеля был цепкий взгляд уже оперившегося и попробовавшего летать птенца, который научился прикидывать, как бы спланировать поудачнее. Виконт чуял в нем ум, скрытый за растерянностью (возможно, показной, возможно, нет), и не спешил сбрасывать со счетов. Молодой де Греар удивлен, это да, но вот что послужило причиной его удивления – несправедливость отца или нежданный приезд титулованного гостя?

Произнося резкие речи, Сезар проверял собеседника на прочность; и тут же выяснилось, что таковая у него имеется. Положив ладонь на руку сестры, Мишель ответил:

– Сударь, нет необходимости намекать, как мы вам обязаны…

– Я не намекаю. Я говорю напрямую. И если честно, вы пока не обязаны мне ничем. Я ничего не сделал, лишь приехал сюда, но надеюсь, довольно скоро уеду. Хотя мы с вами и состоим в родстве, Греар, это не означает, что…

– Сударь! – Мишель перебил его, и Сезар даже восхитился дерзостью юноши. – Я просил сестру умолять вас о помощи ради нее самой. Если вы не готовы оказывать эту помощь, мы оставим вас в покое. Вас никто не удерживает здесь; езжайте, если не желаете нас видеть.

Виконт усмехнулся.

У котенка есть зубы. Ладно. В конце концов, Мишелю де Греару не меньше двадцати пяти; сам Сезар в двадцать пять уже вовсю носился по Парижу в погоне за сомнительными тайнами.

И все же что-то его тревожило. В семье недавно понесли тяжелую утрату, однако осиротевшие наследники в трауре не ходят – и если блеклое платье мадемуазель де Греар еще можно счесть данью традициям, то расшитый костюм господина де Греара таковой не назовешь. Сабрина была печальна, эта печаль пронизывала ее настроение, словно красная нить; Мишель же смотрелся так, точно не потерял отца месяц назад. Конечно, многие люди умеют скрывать горе, но Сезару почему-то казалось, что после смерти старика душевное состояние его сына почти не изменилось.