Джулия Куин - Невеста герцога

Какой бестактный.

— Мы едва не лишились его, когда поднимались по лестнице, — сообщил герцог, обращаясь к Грейс. — Эта чертова штуковина завалилась набок и только чудом не напоролась на перила.

— О Боже, — промолвила Грейс.

— Удар пришелся бы в самое сердце, — заметил он с кривой улыбкой. — Пожалуй, это стоило того, чтобы посмотреть на ее лицо.

Грейс сделала попытку встать.

— Значит, ваша бабушка уже встала?

— Только чтобы присмотреть за водружением картины на стену, — сказал он. — Пока вы в безопасности.

На лице Грейс отразилось облегчение. Вряд ли ее можно было за это упрекнуть.

Уиндем посмотрел на блюдо, где остались только крошки от печенья, и обратился к Грейс:

— Не могу поверить, что у нее хватило ума требовать, чтобы вы принесли его наверх. И что вы, — сухо добавил он, — действительно думали, будто справитесь с этим.

Грейс повернулась к своим гостьям и объяснила:

— Леди Августа попросила, чтобы я принесла ей картину вчера поздно вечером.

— Но она огромная! — воскликнула Элизабет.

— Амелия промолчала, находясь под впечатлением от деликатности Грейс. Все знали, что вдовствующая герцогиня никогда ничего не просит.

— Моя бабушка всегда любила своего среднего сына больше всех, — мрачно заметил герцог. Затем, словно только что увидел девушку, на которой собирался жениться, повернулся к Амелии и сказал: — Леди Амелия.

— Ваша светлость, — отозвалась она.

Но он уже повернулся к Грейс со словами:

— Вы, конечно, поможете мне, если я отправлю ее в приют?

Глаза Амелии расширились. Это был вопрос, но он мог быть приказом. Что гораздо интересное.

— Том… — начала Грейс, затем прочистила горло и поправилась: — Ваша светлость, вы должны отнестись к ней с большим терпением сегодня. Она расстроена.

Амелия ощутила кисло-горький вкус во рту. Она не знала, что Грейс называет Уиндема по имени. Конечно, они были дружны. Они жили в одном доме — пусть даже огромном, с целым штатом слуг. Но Грейс обедала с вдовствующей герцогиней, а это означало, что она часто обедает с Уиндемом и за пять лет они разговаривали бессчетное количество раз.

Все это Амелия знала. Однако ее это ни когда не волновало. Ее даже не волновало, что Грейс зовет герцога Томасом, а она сама, его невеста, не называет его так даже в мыслях.

Но как могло получиться, что она этого не знала? Разве она не должна это знать?

И почему ее так раздражает, что она этого не знала?

Она внимательно изучала его профиль. Он разговаривал с Грейс, глядя на нее с выражением, которого она никогда не удостаивалась. В его взгляде светились непринужденность, тепло, взаимопонимание и…

О Боже. Неужели он целовал ее? Целовал Грейс?

Амелия вцепилась в краешек стула для поддержки. Не может быть. Конечно, Грейс не настолько дружна с ней, насколько с Элизабет, но она никогда бы не совершила такого предательства. Она просто не способна на это. Даже если она вообразила бы, будто влюблена в него, даже если она полагала бы, что этот флирт приведет к браку, она не настолько плохо воспитана и вероломна, чтобы…

— Амелия?

Амелия моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд на лице сестры.

— Тебе нездоровится?

— Со мной все в порядке, — резко отозвалась Амелия. Меньше всего ей хотелось, чтобы все смотрели на нее, когда она определенно позеленела.

Но от Элизабет было не так-то легко отделаться. Она прижала ладонь ко лбу Амелии.

— Жара нет.

— Конечно, нет, — буркнула Амелия, оттолкнув ее руку. — Просто я устала стоять.

— Мы сидим, — указала Элизабет.

Амелия встала.

— Пожалуй, мне нужно подышать свежим воздухом.

Элизабет тоже поднялась.

— Я думала, ты хочешь посидеть.

— Посижу на воздухе, — процедила Амелия, сожалея, что она переросла детскую привычку шлепать сестру по плечу. — Надеюсь, вы извините меня, — пробормотала она, двинувшись через комнату мимо Уиндема и Грейс.

Он тоже встал, будучи джентльменом, и слегка поклонился, когда она проходила мимо.

И тут — Боже, что может быть унизительней — краем глаза Амелия увидела, как Грейс ткнула его локтем в ребра.

Последовало жуткое молчание, пока он свирепо взирал на Грейс. Амелия уже добралась до двери, благодарная, что не видит его лица, а затем Уиндем со свойственной ему учтивостью произнес:

— Позвольте мне сопровождать вас.

Амелия обернулась, помедлив в дверях.

— Благодарю за заботу, — сказала она, — но в этом нет необходимости.

По его лицу было видно, что он охотно ухватился бы за предложенный ее выход, но, очевидно, Уиндем чувствовал себя виноватым за пренебрежение к ней потому, что коротко обронил:

— Конечно же, есть. — И не успела она оглянуться, как он подхватил ее под руку и они чисто двинулись к выходу.

Амелия покосилась на него. Он смотрел прямо перед собой, решительно выдвинув вперед челюсть.

С Грейс он вел себя совсем иначе.

Амелия подавила вздох. Если она издаст хоть звук, он повернет голову и посмотрит на нее в свойственной ему манере — пронизывающей и холодной. Право, ее жизнь была бы значительно проще, если бы его глаза не были такими голубыми. А потом он спросит ее, в чем дело, конечно же, не интересуясь ответом, — она поймет это по его тону и почувствует себя только хуже и…

И что? Разве ей не все равно?

Герцог слегка замедлил шаг, и Амелия подняла на него глаза. Он смотрел через плечо назад, на замок.

На Грейс.

Внезапно Амелия ощутила дурноту.

На этот раз ей не удалось сдержать вздох. Очевидно, ей далеко не все равно.

Будь все это проклято.

День, как довольно равнодушно отметил Томас, был великолепный. На синем небе кудрявились белые облака, сочная трава тихо шелестела от порывов ветерка. Впереди виднелось несколько деревьев, оживлявших пологие холмы, которые понижались к берегу. Море находилось более чем в двух милях отсюда, но в такие дни, как сегодня, когда ветер дул с востока, в воздухе чувствовался легкий привкус соли. Это была первозданная природа, величественная и нетронутая, какой ее создал Бог или саксы, поселившиеся здесь сотни лет назад.

Стоя спиной к замку, можно было забыть о существовании цивилизации. Казалось, если просто идти вперед, можно идти и идти… пока не исчезнешь.

Томас задумался над такой заманчивой возможностью.

Но позади его наследственное гнездо. Огромное, впечатляющее и не слишком приветливое снаружи. Он вспомнил о своей бабке. Пожалуй, Белгрейв не слишком приветлив и изнутри тоже.

Но Томас любил свой дом, пусть даже к нему прилагался солидный груз ответственности. Замок Белгрейв был в его костях, в его душе. И как ни заманчиво казалось порой все бросить, он знал, что никогда его не покинет.

Впрочем, в его жизни имелись и другие обязательства, и самое неотложное из них находилось сейчас рядом.