Стефани Лоуренс - Неуловимая невеста

Мужчины готовятся к битве, и былое напряжение сейчас вернулось с новой силой. Кто бы мог подумать, что у злодея, основавшего культ в Индии, окажутся столь длинные руки? Но так или иначе, теперь, когда стало очевидным, что негодяям не удастся восторжествовать, разумнее для них было бы исчезнуть.

Но как ни печально, вряд ли это произойдет. Хорошо еще, что обстоятельства не ухудшились до такой степени, чтобы Гарет отказался от моей постели.

Мало того, я чувствую, что все усилия наших преследователей приводят к противоположному результату, что мне только на руку.

По размышлении могу добавить, что пока они держатся на расстоянии и никого не трогают, я согласна терпеть их постоянное присутствие.

Э.».

На следующий день экипажи въехали в Дижон. Путешественники снова остановились в лучшем отеле города. Постоянно помня об опасности, они поужинали, выставили часовых и легли спать. Вот уже два дня, со времени отъезда из Лиона, ничего не происходило.

Гарет был уверен, что не только он, но и все остальные понимают: Черная Кобра готовится снова напасть.

В лесу, окружавшем Дижон, около заброшенного сарая стоял Дядя и грел руки над огнем. Конечно, не годится выказывать слабость, но эта сырость проникает до мозга костей.

Собравшись вокруг огня, оставшиеся члены отряда, которых Дядя привел из Марселя, — более пятнадцати человек, более чем достаточно сил, — переминались, бросая на него нерешительные взгляды. Наконец Акбар задал вопрос, бывший у всех на уме:

— Когда мы ударим? Если пойдем все вместе и перехватим их на дороге…

— Нет, — перебил Дядя, не повышая голоса. Говорил он тихо, так что им приходилось прислушиваться, дабы испить от его мудрости. — Судьба показала нам, что это неверный путь. Разве мы не пытались снова и снова, только чтобы в очередной раз убраться с поджатыми хвостами? Нет. Нам нужен новый план и более хитрая тактика.

Он помедлил, желая убедиться, что все они склонятся перед его волей. Никто не запротестовал. Даже Акбар.

— Они постоянно начеку, — продолжал Дядя, — так что мы должны использовать это в нашу пользу. Измотаем их, постоянно держа в ожидании. И тогда ударим! — Мерно постукивая кулаком о ладонь, он стал обходить собравшихся. — Мы должны следить. Они — чувствовать, что мы все время здесь и наблюдаем за каждым их движением. Пусть постоянно опасаются нашего появления. Пусть собственный страх их пожрет. Мы же будем следить за ними и дождемся подходящего момента.

«6 декабря 1822 года.

Вечер.

Очередная комната в очередной деревенской гостинице.

Дорогой дневник!

Завтра мы будем в Амьене. С каждой милей дальше на север погода становится все холоднее. Настоящая зима: серое небо и ледяной ветер. Теперь на мне платья, которых я не надевала со времени отъезда из Англии.

Моя кампания продолжается, и хотя Гарет еще не признался в вечной и пылкой любви, должна с радостью констатировать, что близость между нами все растет, чему, несомненно, способствуют проводимые вдвоем ночи, а также чувства, вызванные последними нападениями «кобр».

Конечно, мы постоянно начеку. Все началось, когда мы покидали Сен-Дизье. Атака, проведенная «кобрами» наспех и без особого пыла, укрепила подозрения в том, что нас пытаются отвлечь, хотя на деле планируют кое-что похуже.

Что-то ждет нас впереди…

Вместо того чтобы ободрить нас, победа под Сен-Дизье только еще больше насторожила. Сплотила. Теперь мы как никогда полны решимости нанести поражение этим злодеям и добраться до английских берегов.

Увидеть Англию — это цель, к которой стремимся мы все.

Что же до моей Другой цели… жаль, что я не могу посоветоваться с сестрами. Хотелось бы знать, как вырвать признание у человека нерешительного?

Э.».

На следующий день, уже в сумерки, они добрались до Амьена. Было холодно, и в воздухе пахло снегом, когда Гарет, заказав комнаты, отправился проследить за разгрузкой экипажей. Все стали помогать кучерам, чтобы побыстрее уйти с леденящего ветра. После нескольких лет, проведенных в Индии, погода казалась невыносимой.

Кучера распрягли лошадей и повели на конюшню. Гарет и остальные вошли в дом.

Позже они с Эмили поужинали вместе. Он уже привык к этим тихим, спокойным минутам с ней наедине, когда они могли свободно делиться мыслями.

Наливая густой заварной крем на пудинг, он пробормотал:

— Я начинаю думать, что нас гонят, как скот на убой.

Она отломила кусочек бисквита, пропитанного вином и залитого сбитыми сливками, но тут же опустила ложечку.

— Все это звучит зловеще. Думаешь, они задумали засаду?

Гарет, немного подумав, покачал головой:

— Не пойму, как им это удастся. Особенность маршрута, разработанного Вулверстоном, заключается в том, что мы можем направиться в любой из портов Ла-Манша. Даже после того, как завтра мы окажемся в Абвиле, есть еще пять крупных портов, к которым ведут разные дороги.

— И поэтому они не смогут устроить засаду? Потому что не знают, по какой дороге мы направимся?

— Именно.

Доев десерт, Эмили со вздохом спросила:

— Почему же нас гонят? Что тебя тревожит?

Он грустно улыбнулся, но улыбка тут же померкла, сменившись мрачно сведенными бровями.

— Эта стычка под Сен-Дизье — настоящий спектакль с целью напомнить нам, что они рядом и постоянно за нами следят. Думаю, они решили взять нас измором. Измотать нервы ожиданием. Старая тактика!

Не дождавшись продолжения, она заметила:

— Но тебя беспокоит вовсе не это.

Он заглянул ей в глаза и тихо признался:

— Следуя плану Вулверстона, нам будет не так сложно добраться до Булони. Но погода ухудшается. Я не знаю, как и когда отходят пересекающие канал суда, но говорил с Уотсоном. Он утверждает, что если поднимется сильный ветер, а это неудивительно при такой погоде, порты могут быть закрыты несколько дней подряд.

— Значит, добраться до Булони легко, а вот выбраться…

— Мы можем задержаться чуть ли не на неделю.

«Неделю, в течение которой Черная Кобра может совершать нападение за нападением…»

Гарет не сказал этого вслух. Да и зачем? Эмили и без слов все понимает. Он видит это ее в глазах.

Глазах, в которых он тонет каждую ночь, когда она открывает ему объятия. Глазах, которые он с таким восторгом видит каждое утро.

Глазах, взор которых обращается к нему каждый раз, когда он входит в комнату.

Теперь те же самые глаза изучали его лицо. Мрачное и угрюмое. Но он не мог найти в себе сил засмеяться и постараться ее развеселить.

Эти глаза и их обладательница стали невероятно дороги для него. Он не понимал, как это случилось. Знал только, что это так и есть.

Он не мог потерять ее. Его будущее, о котором он не имел ни малейшего представления, когда стоял у корабельного поручня в аденской гавани, теперь было ясно и понятно. И она — центр и средоточие этого будущего. Без нее…