Виктория Холт - Черный принц

Так или иначе, вопрос решен: следующим королем будет Джон, тут ничего не изменишь.

Епископ отправился в покои принца, удобно расположившегося в замке Бофор. Джон коротал время в компании своих дружков, таких же распутников и нечестивцев, как он сам.

Явившись к наследнику, епископ заявил, что хочет побеседовать с ним с глазу на глаз. Приятели принца нагло уставились на старика, а сам Джон заколебался. Больше всего он хотел бы послать старикашку к чертовой матери, однако здравый смысл подсказывал ему, что до восшествия на престол лучше держать себя в руках.

Он махнул рукой, и молодые люди удалились.

— Ну что там еще? — раздраженно спросил принц.

— Завтра пасхальное воскресенье, — сказал епископ. — Не сомневаюсь, милорд, что вы пожелаете причаститься.

— Ну уж нет! Эта церемония мне не по вкусу!

Епископ пришел в ужас, а Джон расхохотался:

— Мой славный епископ, я не причащался с юных лет и не собираюсь менять своих привычек.

— Но вы теперь король… — задохнулся епископ и зловещим тоном добавил: — Во всяком случае, надеетесь стать королем. Народ должен видеть, что вы достойны короны.

— Какое отношение имеет церковный обряд к королевскому сану?

— Я думал, вы понимаете это и сами. Если вы хотите быть хорошим правителем, вам не обойтись без покровительства Господа.

— Я и сам знаю, как нужно править.

— Кое-кто в этом пока сомневается.

Джон злобно сощурился. Какие наглецы эти прелаты! Если бы он уже был королем! Но он пока еще не король, а значит, нужно смириться. Надо помнить, что час еще не настал. Спектакль продолжается.

— Я знаю, что прожил греховную жизнь, — сокрушенно вздохнул Джон. — Ныне, когда на мои плечи возложено столь тяжкое бремя, я собираюсь вести праведное существование. Но что подумают люди, если я через столько лет вдруг стану причащаться святых тайн? Народ решит, что мое раскаяние — не более, чем притворство. Будет лучше, если я вернусь на путь благочестия постепенно. Допустим, для начала посижу на мессе. Все сразу поймут, что я начал новую жизнь.

— Господь лучше людей знает, что в вашем сердце, — сурово сказал епископ.

— Ну разумеется, — потупил взор Джон.

Хью понял, что дальнейший разговор лишен всякого смысла. Ничего, время покажет, насколько искренен Джон. А народ — он сделает собственные выводы.

Когда епископ удалился, принц кликнул своих друзей и пересказал им содержание беседы, передразнивая голос и жесты прелата.

— Он думает, что сможет вертеть мною, как захочет. Но ничего, друзья мои, мы еще покажем господину епископу.

Друзья Джона захлопали в ладоши. Они знали, как вести себя в подобных случаях.

На мессу Джон взял с собой всех своих приятелей. В их присутствии он чувствовал себя более уверенно, любил щегольнуть дерзостью и отвагой.

Первый казус произошел, когда епископ Хью приблизился к принцу с блюдом для дароприношений. Джон побренчал золотыми монетами, однако не торопился делать взнос.

— Чего вы ждете, милорд? — не выдержал Хью. — Что вы так уставились на эти монеты?

— Вот стою, думаю, что еще недавно вы не получили бы от меня ни гроша, — ехидно заметил принц. — Денежки преспокойно остались бы у меня в кармане. Однако все переменилось, придется расстаться с золотишком.

Епископ побагровел от возмущения.

— Кладите деньги и отойдите в сторону, — прошипел он.

Джон еще немного подумал, потом с демонстративной неохотой положил монеты одну за другой на блюдо.

Епископ был возмущен: как смеет будущий монарх вести себя подобным образом в храме Божьем! Это дурное предзнаменование. Разгневанно прелат поднялся на амвон, готовясь произнести проповедь. В первом ряду сидел принц с ближайшими своими друзьями.

Как сделать, чтобы этот молодой человек понял: король должен вести себя подобающим своему сану образом? Нужно выполнить долг пастыря, заронить в душу принца семена мудрости.

Епископ приготовил проповедь о долге монарха перед народом. Хью красноречиво развивал тему, делая особый упор на том, к каким пагубным последствиям приводит безрассудство и неосторожность правителя. Король должен быть великодушен и мудр; благо страны превыше личных удовольствий монарха. Хью вновь и вновь возвращался к этой теме.

С передних скамей доносилось шушуканье, но прелат не обращал на это внимания, стараясь максимально использовать предоставленную ему возможность. — Король не должен забывать, что служит своему народу, находясь под неусыпным Оком Господним…

Тут снизу донеслось хихиканье, и один из любимчиков Джона, приподнявшись со скамьи, скользнул куда-то в сторону. Через несколько мгновений Хью с изумлением увидел, что придворный находится подле самого амвона.

— Милорд епископ, — громким шепотом сказал молодой человек. — Король желает, чтобы ваша проповедь поскорее заканчивалась. Он устал, ему хочется есть.

Хью залился краской, однако проповедь не прервал, и молодой наглец был вынужден вернуться на свое место.

О Господи, думал Хью, что ожидает всех нас?

Когда богослужение закончилось, епископ покинул церковь. Он решил, что завтра отправится в путь. Пытаться вразумить короля — лишь попусту тратить время. Нужно поскорее отправляться в Англию, переговорить обо всем с архиепископом Кентерберийским и прочими прелатами, сказать им, что из Артура наверняка получился бы монарх менее скверный, чем Джон.

Наутро епископ явился к Джону прощаться.

Принц, со всех сторон окруженный приятелями, воскликнул:

— О, как вы меня расстроили, дорогой епископ! Никогда не забуду проповедь, которую вы произнесли по поводу моего восшествия на престол.

Фавориты принца захихикали, да Джон и сам едва удерживал смех.

— Что ж, — с достоинством ответил Хью. — Значит, мои слова не пропали втуне.

Епископ со свитой отправился в путь, а Джон устроил в замке роскошный пир. Он рассказывал своим приятелям, как славно они теперь заживут. Верным друзьям короля ни в чем не будет отказа.

Но в разгар пиршества к Джону явились гонцы. Судя по их виду, они привезли плохие новости. Выслушав донесения, Джон пришел в ярость.

Оказывается, французский король уже выступил в поход. Он решил поддержать Артура, Констанцию и бретонцев. Сама Констанция со своим любовником Ги де Туаром и Артуром во главе войска движется на Джона. Города открывают перед бретонцами ворота без боя. Коменданты замков громогласно объявляют о своей приверженности Артуру. Если учесть, что Артура поддерживает сам король Филипп, картина складывается самая безрадостная. Филипп уже захватил город Эвре, вступил в Мэн. Бароны провинций Турень и Анжу принесли присягу на верность Артуру.

— Что же мне делать? — переполошился Джон. — Какими силами мы располагаем?