Виктория Холт - Черный принц

Английское духовенство оказалось перед тяжким выбором. Как поступить? Лишиться земных благ или же пожертвовать бессмертием души? Многие священники предпочли отказаться от доходов, что вполне устраивало короля.

— Клянусь рукой Господней, — радовался он, — благодаря интердикту я быстро разбогатею. Вот уж не думал, что его святейшество окажет мне такую услугу.

Священники метались меж двух огней. Если подчиниться папе, останешься без куска хлеба. Если же ослушаешься приказа из Рима, будешь подвергнут отлучению. И многие, очень многие, включая трех епископов, встречавшихся с королем, предпочли бежать из страны.

— Ну и черт с ними! — говорил Джон. — Главное, что их богатства достались мне. Надеюсь, Иннокентий понимает, что своей политикой обогащает королевскую казну.

Королю все было мало. Он знал, что многие богатые церковники втайне содержат любовниц, и Джону пришло в голову использовать грехи пастырей для вымогательства. Король разослал повсюду своих шпионов, чтобы те выведали, с кем сожительствуют церковные иерархи. Затем по приказу короля несчастных женщин похищали, а с церковников за возвращение любовниц требовали большой выкуп.

Все это очень забавляло короля. Несмотря на интердикт, Джон вовсю наслаждался жизнью.

У него был здоровый наследник, а год спустя Изабелла снова забеременела.

Второй сын тоже родился в Винчестере. После стольких лет бесплодия — сразу два здоровых сына. Что может быть лучше!

Маленький Генрих рос живым, резвым мальчиком, и Изабелле нравилось с ним возиться. Второго сына назвали Ричардом — в честь дяди. Выбор имени опять понравился народу, и теперь, с рождением двух принцев, популярность короля и королевы возросла.

Но супруги по большей части жили врозь. Для Изабеллы уже не являлось секретом, что Джон имеет любовниц. Это вызвало в ней чувство протеста, однако королева решила до поры до времени помалкивать, тем более что общество мужа уже не доставляло ей никакого удовольствия.

Все чаще она заглядывалась на красивых молодых мужчин. Те тоже посматривали на нее со страхом и обожанием, чувствуя в ее глазах вызов и приглашение. Однако любого храбреца охватил бы ужас при мысли о том, каким карам подвергнет преступных любовников могущественный и жестокий супруг.

Чувство опасности делало соблазн еще более привлекательным, и Изабелла понимала, что рано или поздно не сможет удержаться от искушения. Конечно же, она тоже думала о возможных последствиях. Предположим, родится ребенок. Ну и что? У Джона уже есть два сына, в отцовстве которых никто не усомнится. Сам Джон еще до женитьбы на Изабелле успел произвести на свет целый выводок бастардов. Возможно, он плодил ублюдков и в недавнее время, но Изабелле об этом ничего не известно. Она знала лишь одно: в первые годы брака Джон хранил ей верность — его просто не хватило бы на то, чтобы искать приключений на стороне.

И вот все переменилось. Другая женщина, возможно, решила бы относиться к мужу с удвоенной нежностью и лаской, но не такова была Изабелла. Еще с детства она привыкла считать свои чары неотразимыми. Ныне же, достигнув зрелости и обретя любовный опыт, она твердо знала, что перед ней не устоит ни один мужчина. Ей достаточно шевельнуть бровью, и любой из них будет у ее ног. Самые молодые и страстные не побоятся рискнуть жизнью ради краткого мига наслаждения в ее объятиях. Интересно, как поступит Джон с тем, кто осмелится наставить ему рога?

Изабелла все чаще и чаще размышляла на эту тему. Ее взгляды, ее жесты манили и искушали мужчин. Королева нуждалась в любовнике, который ради страсти пойдет на любой риск.

То, что неизбежно, рано или поздно свершится. Ах, как это интересно! Тайное свидание, страстные поцелуи в королевской опочивальне, боязнь чужих глаз. Какая увлекательная игра!

С какой стати Изабелла должна мириться со стареющим самодуром, когда вокруг столько молодых красавцев, готовых ради ее любви на что угодно? А ведь тяжкое увечье — это самая легкая кара, которой подвергнет король своего оскорбителя.

Жизнь сулила Изабелле много новых острых ощущений.

Джон все не мог нарадоваться на свою разбухшую казну. Довольны были и жители Лондона — новый мост, соединивший берега Темзы, наконец был закончен — после тридцати трех лет строительства. Мост был длиной в девятьсот двадцать шесть футов и в сорок футов шириной; он опирался на двадцать арок различной протяженности. Поистине величественное сооружение и великое благо для торговли. Лондонцы гордились своим новым мостом. Но даже столь знаменательное и отрадное событие не могло заставить горожан забыть об интердикте.

Скверно было уже то, что добрых христиан нельзя было похоронить в освященной земле. Еще хуже — жить без религиозного утешения. Люди страшились гнева Господнего, который наверняка обрушится на нечестивцев, не посещающих церковь. А как попадешь в храм, если его врата закрыты? Опять же, не дай Бог, разразится очередная война. Как должны чувствовать себя солдаты перед боем? Ведь Господь наверняка будет не на их стороне, поскольку они отлучены римским папой от Церкви.

Хорошо королю препираться с его святейшеством, но продолжаться так до бесконечности не может. В конце концов Джон был вынужден пойти на уступки: он заявил, что, так и быть, позволит кентерберийским монахам вернуться в Англию и даже готов встретиться со Стивеном Лэнгтоном для переговоров.

Иннокентий ответил ему, что это шаг в правильном направлении. Стивен Лэнгтон отправился в Англию, сопровождаемый несколькими опальными епископами. Однако папа дал понять, что интердикт будет отменен лишь в том случае, если Джон примет все условия без оговорок. Иначе папа отлучит от Церкви уже не Англию, а персонально Джона.

И вот настал день, когда прибыли Лэнгтон и три епископа. Джон встретил князей Церкви на берегу, переговоры начались незамедлительно.

Король согласился пустить монахов обратно, не возражал он и против того, чтобы Лэнгтон стал архиепископом, однако предупредил, что встречаться с примасом не будет и на королевскую милость Лэнгтон пусть тоже не рассчитывает.

На это епископы сказали, что Джон под страхом отлучения должен принять все условия, предложенные его святейшеством.

— В том числе, — заявили они, — вы должны вернуть Церкви все конфискованные владения.

От одной мысли, что придется расстаться с добычей, король пришел в ярость.

— Прочь отсюда! — закричал он. — Пусть Иннокентий отлучает меня, если ему этого хочется! Плевать мне и на него, и на его угрозы! Что мое, то мое. А главное мое право — распоряжаться в собственной стране по своему усмотрению. Убирайтесь обратно к своему господину, пока я не поступил с вами так, как поступают с изменниками.