Джоанна Линдсей - Любят только раз

— Сэйерс! Подать джентльмену его лошадь!

— Извините, Джордж, — вспыхнула Реджи. — Подобная грубость непростительна.

— Не стоит извиняться, Реджи. — Джордж склонился к ее руке, не обращая внимания на Николаса, угрожающе застывшего в дверях. — Рад был увидеться с вами, хотя наша встреча была короткой.

Дождавшись, пока за гостем захлопнется дверь, Реджи яростно накинулась на мужа:

— Как вы посмели? Разве я вышвыривала из дома ваших шлюх? — Набрав побольше воздуха, она крикнула:

— Вы невыносимы, сэр! Как вы со мной обращаетесь? Сначала запрещаете моим родственникам бывать здесь, потом выгоняете моих друзей?

— Я бы не стал называть бывшего любовника другом.

— Он не бывший любовник. И как же вы смеете такое говорить, если четверо ваших любовниц провели ночь в этом доме? Наверное, вы были с одной из них… может, даже не с одной!

— Если бы ты прошлой ночью спала в моей постели, тебе не пришлось бы гадать.

Реджи открыла рот от удивления и возмущения. Спать с ним в одной постели, после того как она застала его с другой женщиной? Да он просто издевается! За кого он ее принимает?

Гордо выпрямившись, она с достоинством сказала:

— Ваше отвратительное поведение, сэр, вынудило меня принять решение. Я больше ни дня не останусь под одной крышей с таким неотесанным грубияном. Я еду домой.

Николас опешил:

— Но твой дом здесь, Регина.

— Он мог бы стать моим домом, но вы сделали мое пребывание здесь невыносимым.

— Ты не уедешь, — твердо заявил он.

— Вам меня не остановить.

— Посмотрим!

Наступило молчание. Они холодно смотрели Друг на друга, затем Регина гордо удалилась.

Николас понуро сгорбился. Какого дьявола он вспылил? Он ведь хотел уговорить ее забыть обиды и простить его. Они бы провели ночь вместе, и завтра все было бы в порядке. Что с ним творится? Регина права, его поведение невыносимо. Он сам уже себя не понимает.

Дверь в спальню с грохотом распахнулась. Реджи, сидевшая перед трюмо, испуганно обернулась и застыла с расческой в руке.

— Как? Ты еще не собрала чемоданы? Она медленно опустила руку:

— Ты пьян, Николас.

— О нет, любовь моя, лишь немного выпил. Но этого оказалось достаточно, я понял, что ни к чему биться головой о каменную стену.

— Что за чушь!

Он захлопнул дверь и встал у стены, не отрывая от Реджи горящих янтарных глаз:

— Посуди сама. Дом мой. Комната моя. Жена моя. Мне не нужно разрешения, чтобы переспать с нею.

— Я…

— Не спорь, любовь моя, — перебил он.

— Думаю, вам лучше удалиться, иначе…

— Иначе ты закричишь, любовь моя? Чтобы сбежались все слуги и гости? Они не посмеют вмешаться, а ты утром сгоришь от стыда.

Негодяй усмехался ей в лицо.

— Ничего у вас не выйдет, Николас Эден.

— Выйдет. И давай обойдемся без истерик.

— Если я захочу устроить истерику, — процедила она сквозь зубы, — вы сразу об этом узнаете, — Очень благоразумно, любовь моя. А теперь не соблаговолишь ли ты снять то, что на тебе надето?

— А почему бы вам не убраться…

— Мадам! — притворно возмутился он. — Ведите себя прилично!

— Николас! — сердито крикнула Реджи. — У меня нет времени на глупости.

— Хорошо, если ты торопишься, любовь моя, я тебе помогу.

Он сделал шаг в ее сторону. Реджи мигом вскочила и бросилась за широкую кровать. Николас обошел вокруг и встал к ней почти вплотную.

— Не подходи! — Реджи срывалась на крик, но это не возымело никакого действия.

Тогда она прыгнула на кровать и перекатилась на другую сторону. Николас лишь усмехнулся. Видимо, игра ужасно его забавляла.

— Убирайся отсюда сию же минуту! — крикнула она дрожащим от ярости голосом.

Николас встал одной ногой на кровать, и Реджи бросилась к двери, но, услышав, что он спрыгнул на пол, изменила направление. За огромным креслом эпохи королевы Анны ей показалось гораздо безопаснее.

Тем временем он запер дверь, положив ключ высоко, чтобы она не смогла его достать.

Реджи в отчаянии посмотрела на ключ, до которого ей при всем желании не дотянуться, потом на мужа и, схватив книгу, швырнула в него. Он ловко уклонился и начал раздеваться.

— Если ты это сделаешь, я выцарапаю тебе глаза!

— Попытайся, любовь моя, — улыбнулся он, вытаскивая ее из-за кресла и прижимая к себе.

— Нико…

Он закрыл ей рот поцелуем. Миг — и она уже оказалась на кровати, придавленная его телом. Губы Николаса жадно впились в ее рот, не давая ей возможности даже вздохнуть. Реджи схватила его за волосы, но все попытки освободиться не увенчались успехом. Она отчаянно брыкалась, пыталась сбросить его с себя, но это тоже ни к чему не привело. Тогда она укусила его.

— Любовь моя, как я смогу целовать тебя, если ты рвешь меня на куски? — В ответ она сердито дернула его за волосы, и он проворчал:

— Нужно было снова напоить тебя. В таком состоянии ты более уступчивая.

Она удивленно раскрыла глаза. Значит, он ее тогда напоил? Так это был не сон! На постоялом дворе он в самом деле занимался с нею любовью. И все подстроил заранее! Он так хотел ее, что готов был пойти на любые уловки… так хотел, что напоил… хотел ее.

Боже правый, чувства, которые она испытывала той ночью, охватили ее с новой силой. Сколько она может сопротивляться?

Николас смотрел на нее горящими глазами.

— О, люби же меня. Люби меня, как в ту ночь, — прошептал он, и Реджи почувствовала, что сдается.

Она вдруг осознала, что тоже целует его со всей страстью, на какую была способна. Она же не каменная. Она — существо из плоти и крови, а и то, и другое у нее в огне.

Теперь она прижимала к себе его голову, и вырвавшийся у него стон прозвучал музыкой в ее ушах. Николас хочет ее… по-настоящему. Это была последняя мысль перед тем, как она потеряла способность думать.

— Доброе утро, любимая. — Николас осторожно прихватил зубами ее нижнюю губу. — Кто-нибудь говорил тебе, как чудесна ты на рассвете?

Реджи лукаво улыбнулась:

— По утрам меня видит только Мэг, и она не говорила мне ничего подобного.

Николас со смехом прижал ее к себе:

— Твоя Мэг терпеть меня не может, а я ведь такой славный малый.

— Ты — несносный малый.

— Я славный несносный малый.

Реджи расхохоталась.

Замечательное утро! Она со счастливой улыбкой прижалась к мужу. Она совсем не чувствовала усталости, хотя провела бурную ночь и почти не спала. Наоборот, она чувствует себя прекрасно.

Их идиллию нарушил плач Томаса.

— А я как раз думал, почему это он молчит.

— Я пойду к нему, — улыбнулась Реджи.

— Но ты скоро вернешься?

— Конечно, сэр.

Когда через двадцать минут Реджи вошла в комнату, Николаса уже не было. Она посмотрела в маленькой гостиной, потом в спальне Николаса, вернулась к себе и стала ждать. Но Николас не появлялся.