Джоанна Линдсей - Люби меня вечно

— Вы можете ее увидеть, только не вздумайте забрать ее с собой. Теперь она принадлежит Крегоре и мне.

Молодой человек отрывисто кивнул и спешился. Тут Кимберли вышла из-за спины Лахлана, изумленно разглядывая длинный ряд всадников. Те, кто выехал вперед, тоже начали спешиваться. Половина молодых людей были ей примерно ровесниками, остальные — моложе. Самому младшему было около семи.

Ее братья? Кимберли, потрясенная, молча их пересчитала. Их оказалось шестнадцать — шестнадцать копий… Все они обладали явным сходством. У большинства были. точно такие же, как у нее, темно-золотые волосы и темно-зеленые глаза.

Теперь Кимберли поняла, от кого унаследовала свой рост. Не от материнской родни, как она считала прежде. Говоривший за всех был самым старшим и ростом — почти с Лахлана. Еще четверо были такие же высокие, пятеро — почти такие же, а что до младших… Они еще не перестали расти.

Она не могла прийти в себя: росла одна, без братьев и сестер, и вдруг у нее появилось их… больше, чем пальцев на обеих руках. Одна легенда оказалась правдой, а сколько же их еще, рассказываемых об Айене Макферсоне, соответствуют действительности?

— Мы терпением не славимся, Макгрегор, — проговорил один из младших юношей, когда они собрались у дверей. — Когда ты ее приведешь?

Другой подросток ткнул говорившего в бок локтем и кивком головы указал на Кимберли, озорно ей улыбнувшись. Кое-кто засмеялся. Потом они все принялись ей улыбаться и заговорили чуть ли не одновременно."

— А ведь она старше тебя, Айен Один. Похоже, ты больше нами не будешь командовать!

— Тебе все равно вылизывать мне сапоги, Джонни, если мне придет в голову их начистить, — парировал Айен Один, бросая на младшего брата взгляд, обещавший, что сапоги очень скоро потребуют чистки.

Джонни возмущенно взглянул на него, но не успел ответить, как заговорил еще один брат:

— Вам не кажется, что для Макферсон она маловата ростом?

— Она же девушка, дурень, — пояснил еще какой-то брат. — Ей и положено быть крохотной.

— Мне всегда хотелось иметь сестру, — смущенно проговорил рыжеволосый брат.

— У Дональда есть сестра, — напомнил ему один из самых младших, несколько сбитый с толку.

— Но сестра Дональда — не Макферсон, Чарльз, и нам с тобой она не сестра. А эта — Макферсон и принадлежит нам всем, понимаешь?

— Она похожа на Айена Шесть. Видите? Айен Шесть был, видимо, самым младшим. Покраснев, он пробубнил:

— Ничуть не похожа.

Кимберли улыбнулась Айену Шесть. Забавно, что к их именам были добавлены цифры: она вспомнила, что у всех ее братьев разные матери. Или по крайней мере у большинства. Она представила себе, как они желали назвать сыновей в честь их отца, не думая о том, какую неразбериху это вызовет. Надо полагать, номера им присвоили, чтобы избежать путаницы.

Кимберли гадала, сколько они здесь пробудут и стоит ли прилагать усилия, чтобы запомнить, кто из них кто. Сейчас ей ужасно хотелось обнять младшего мальчишку. По правде говоря, ей хотелось всех их обнять. Но они внушали и некоторый трепет: пышные гривы волос, привязанные к ноге кинжалы, внушительный рост, несмотря на то, что все были моложе ее, — и, главное, их было так много! Братья или нет, они пока оставались для нее незнакомцами.

— Ох, да она вылитый Сэм, когда улыбается, — изумленно проговорил черноволосый. — Теперь он не станет сомневаться, что она его.

— Угу, и, может, наконец перестанет быть таким мрачным.

— После того, как отрежет Айену Один голову за то, что тот заставил его ждать, — ухмыльнулся Джонни.

Айен Один густо покраснел оттого, что забыл о полученном приказе, и, резко повернувшись, кивнул одному из всадников, который оставался в седле. Кимберли заволновалась: ведь она забыла о присутствии других Макферсонов, двоюродных и троюродных… И даже, как она узнает потом, четвероюродных. Но, быстро осмотрев ряды всадников, она не увидела среди них человека подходящего возраста, который мог бы быть ее отцом.

Кимберли немного успокоилась. Но тут один из всадников развернулся и поскакал назад, за ворота замка. Если Айен Макферсон дожидается за стенами замка… Но чего ей бояться? Что она ему не понравится? Что он ей не понравится? Если верить Сесилу, этот человек обольстил ее мать из мести. Как она может испытывать к нему симпатию? И все же ее мать его любила. Сесил признал это. В нем должно быть что-то хорошее, если его полюбила нежная Мелисса.

Всадник вернулся; за ним ехал огромный мужчина, казавшийся еще больше из-за громоздкой куртки из овчины. Благодаря такому наряду и очень длинным темно-золотым волосам, чуть тронутым сединой, он казался дикарем. Черты лица у него были резкие, суровые, но в них проступала былая привлекательность, покорявшая женские сердца.

Как только незнакомец въехал во двор, его взгляд сразу же устремился на Кимберли. Медленно приближаясь, он не отрывал от нее глаз — проницательных, волнующих, таких же темно-зеленых, как у нее. Только в них были холод и отчуждение, словно человек потерял способность радоваться жизни.

Когда он подъехал и начал спешиваться, сыновья мгновенно расступились перед ним. Кимберли бессознательно придвинулась к Лахлану, он заботливо обнял ее за плечи. Она была не готова к этой встрече, совершенно не готова.

И вот он уже стоял перед нею, Айен Макферсон, герой легенд, человек, которым пугали малышей, ее отец… Заметив тревогу на его лице, Кимберли, с трепетом наблюдавшая за его приближением, наконец перевела дыхание. Он испытывал те же чувства, что и она, — неуверенность, смятение. Это ее покорило.

Улыбнувшись, она сказала:

— Здравствуй, отец.

Кимберли протянула Айену кружку глинтвейна и села рядом с ним на кушетку в своей гостиной. Наверное, у нее будут синяки после того, как отец стиснул ее в объятиях у дверей замка. Ей далеко не сразу удалось увести всех в дом с холода.

Айен заплакал. Кимберли все еще не переставала этому изумляться. Заключенная в его объятия, она и не заметила бы его слез, если б один из ее братьев не удивился во всеуслышание.

Лахлан взял на себя устройство ночлега для такого огромного количества нежданных гостей, чтобы Кимберли могла побыть с отцом наедине. Она не была уверена в том, что это хорошая мысль: слишком недавно они встретились и еще чувствовали себя неловко. Однако любопытство не давало ей покоя — у нее к отцу было множество вопросов.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — неуверенно начала она.

— Я на этой неделе получил письмо от Сесила. Сначала я решил, что это просто дурная шутка. Он написал, что жена его умерла. — Макферсон закрыл глаза: эта мысль по-прежнему причиняла ему острую боль, — но продолжил объяснения: