Кэтрин Коултер - Розовая гавань

От ароматов множества трав, наполнявших душную хижину, впору было потерять сознание. Через минуту Гастингс вообще лишилась способности различать запахи, глаза у нее заслезились.

Она села на низенькую скамеечку, дожидаясь, пока Ведунья приготовит для нее особенное зелье, сладковато-терпкое, бодрящее. Гастингс очень его любила, но, к сожалению, Ведунья ни за что не хотела дать ей рецепт и не разрешала выпить больше одного кубка. Ведунья налила зелья и в деревянную плошку Альфреда. Кот принялся шумно лакать угощение.

— Я хочу посоветоваться, — начала Гастингс и рассказала о матери Северна. — Он говорит, что после безумия приходит сон. По-моему, ненормально длительный сон некоторым образом прочищает ее разум. У тебя нет лекарства от этой необычной болезни?

Ведунья задумчиво глядела на дверь, за которой бестолково топтались воины, подмигнула одному из них. Тот разинул рот, а его лошадь отпрянула в чащу.

— Я всегда недолюбливала мужчин, — певуче сказала она. — Они топчут мои травы, никогда не видят дальше собственного носа, вечно рыгают, храпят по ночам, а в мозгах у них лишь похоть. Будь моя воля, я бы избавила мир от подобных животных.

— Мой муж не такой.

— Ты еще слишком мало его знаешь. Уверена, что до того, как ты получила от него удовольствие, он представлялся тебе дьявольским отродьем. Да, да, Гастингс, красней сколько угодно, но не лги себе.

Твой отец был таким и Ричард де Лючи тоже. Ну да, та свинья, он прикончил жену, чтобы завладеть тобой, и я рада, что у него это не вышло, Гастингс. Неплохо и то, что он убрал с этого света никчемную жену. Говорят, в Седжвике творятся недобрые дела, в игру вступили злые силы, поэтому может случиться несчастье.

— Ты говоришь об Элизе?

— Да. Несчастный ребенок.

— Ты знаешь, что леди Джоан мучила девочку?

— В наше время такое встречается сплошь и рядом, — пожала плечами Ведунья. — Остерегайся, Гастингс. Ничто не бывает тем, чем кажется на первый взгляд. Ничто. Помни об этом. А теперь давай приготовим кое-какие травы, чтобы лечить мать твоего лорда. Кстати, все шепчутся о твоей слабости к лорду Северну. С чего это ты в него влюбилась?

— Я всегда не любила ссоры. Но, плохо зная мужчин, я плохо обращалась с Северном. Агнес и моя служанка Алиса рассказали, что надо делать. И я решила просто хорошо к нему относиться, больше ничего.

— Он, наверное, хвастается теперь, что ты у него под каблуком.

— А мне кажется, он под каблуком у меня.

— Ты слишком простодушна, Гастингс, — едва заметно улыбнулась Ведунья. — Поэтому тебе надо быть осторожной. На-ка вот и ступай, у меня полно работы. Альфред, тебе больше ничего не достанется. Иди лучше попугай мужчин, помяукай, выгни спину. Они наверняка испугаются до смерти, наложат в штаны, понесутся в чащобу, пусть там заблудятся и достанутся на обед медведям, бестолковые забияки.

Гастингс погладила Ведунью по руке и распрощалась.

— Странная женщина, — бормотал Гвент, помогая хозяйке сесть на лошадь, — а котище у нее такой огромный, что может обедать с нами за одним столом.

— И ест за двоих, — заметила Гастингс, — пришлось бы давать ему две порции.

Едва они выехали из Оксборо, как зарядил дождь, нудный, мелкий, испортивший всем настроение. Двенадцать всадников понуро опустили головы. Гастингс немного утешало то, что она не поленилась захватить почти весь запас трав, ведь кто-то обязательно схватит простуду от такой ужасной погоды. Под вечер Северн приказал сделать остановку у Вигамского аббатства, которое в угасающем свете дня выглядело довольно зловещим.

Настоятель, отец Михаил, вежливо поздоровался с Северном, проводил в холодный зал и вел себя весьма учтиво, пока не заметил Гастингс.

— Милорд, вашей даме не подобает оставаться в этих стенах. Один из братьев отведет ее в другое помещение, где она сможет дождаться отъезда, — Я так не думаю, — бросил Северн. Гастингс ничего не понимала, но видела, что муж сердится. Женщинам нельзя находиться вместе с монахами? Ну и пусть. Зачем приходить в ярость?

— Таков обычай нашего ордена, милорд. Ее накормят, однако не позволят быть вместе с мужчинами. Это равносильно святотатству. Всевышний лишит нас своей милости за нарушение святого устава, Гастингс хотела сказать мужу, что она нисколько не обижается, ей нужно только переодеться в сухое, но тут Северн выхватил кинжал и приставил его к горлу настоятеля.

— Мне известно, как вы обращаетесь с женщинами, святой отец. И я не желаю, чтобы моя жена всю ночь стучала зубами от холода на мокром соломенном тюфяке. Я не желаю, чтобы ей подали холодную похлебку, которую ей сунет в каморку один из ваших братьев, когда она отвернется. Моя жена останется здесь. Со мной, моими людьми и твоими святыми братьями.

Отец Михаил открыл было рот, чтобы возмутиться, и Северн тут же слегка нажал на клинок.

— Будет так, как я сказал, отец. Уверяю тебя, она не введет монахов в грех неудовлетворенного желания. Она не отойдет от меня ни на шаг. Считай, что это еще один мужчина, новый послушник.

Настоятеля можно было обвинить в чем угодно, только не в глупости. Судя по всему, серый рыцарь не боится попасть в ад, если перережет горло ему, настоятелю древнего оплота бенедиктинцев, посланцу Господа Бога. Отец Михаил выполнит требование, но не смирится. Все люди милорда промокли до костей, валятся с ног от усталости, не в пример этой женщине, которая держится особняком и гордо задирает нос, откинув на плечи мокрые волосы. Да, она устала не меньше остальных, а какими глазами смотрит на него и его беспомощных братьев. Отец Михаил не сомневался, что серый рыцарь действует по ее наущению. Она — порождение дьявола. Все женщины такие. Блудницы, совращающие с пути истинного честных мужчин. Ей надлежит быть подальше отсюда, подальше от святых мужей, полных благолепия, надлежит…

— Мы все промокли, устали и голодны. Позаботься об этом, святой отец.

Настоятель кивнул, брезгливо поджав тонкие губы, и обратился к топтавшимся в стороне братьям. Его постная физиономия налилась кровью, и он дал затрещину одному из монахов. Дивясь на святошу, так легко избивавшего другого человека, Гастингс спросила:

— Неужели правда, Северн? Женщин держат отдельно? И плохо к ним относятся?

— Это не столь важно при теплой и солнечной погоде. Но при такой сырости ты можешь заболеть, я хочу, чтобы ты скорее переоделась. Давай поищем какой-нибудь угол.

— Но зачем такие правила, Северн?

— Насколько мне известно, церковь до сих пор всерьез обсуждает вопрос, есть ли у женщины душа. Ведь, если у тебя, Гастингс, нет души, ты оскверняешь своим присутствием совершенные Господние творения мужского пола. Ты не лучше домашней скотины, по крайней мере в глазах Всевышнего.