Кэтрин Коултер - Розовая гавань

— Почему ты плачешь, милая? Что случилось, Элиза?

— Они смеются над тобой, Марджори. Из-за твоего носа.

Та моментально поднесла руку к лицу.

— Ох, не может быть! В чем дело?

— Ваш нос покраснел и ужасно распух, — ответила Гастингс. — Идемте со мной, Марджори, я постараюсь что-нибудь сделать.

Гастингс никогда не замечала в сопернице такой прыти. Всем в зале стало ясно, какому унижению подверглась несравненная леди Марджори.

— Отчего это случилось? — бормотала красавица, без сил рухнув на низенькую скамеечку.

Пока Гастингс смешивала травы с тремя ложками слабого уксуса, Марджори глядела в ручное зеркальце, которое отец Гастингс когда-то преподнес своей жене.

Гастингс знала, отчего это случилось, но лишь недоуменно покачала головой.

— Похоже на отравление какой-то пищей.

— Какой же пищей я могла отравиться? Такого со мною прежде не случалось.

Гастингс молча занималась своим делом, хотя и без особого желания. Да, обязанности целителя порой бывают весьма обременительными.

— Может, виновата какая-то из трав, которыми Макдир приправляет жаркое. Лучше вам отказаться от его стряпни, — посоветовала Гастингс и протянула ей чашку с густой жидкостью. Марджори проглотила все единым духом, побледнела и схватилась за живот. — Нет, держите лекарство в себе, иначе придется все начинать сначала. Тошнота скоро пройдет.

Спустя час нос Марджори принял обычную форму, но в зал она больше не вернулась.

Гастингс проводила Элизу в ее комнату, а затем пошла к себе, весело напевая.

Конечно, она обошлась с Марджори не совсем по-христиански. Впрочем, не только она. Ведь ее свекровь оказалась не лучше.

Ощутив новый приступ тошноты, Гастингс, с недоумением пощупала живот, легонько сжала руками грудь. Больно. И месячные задержались уже не на одну неделю.

Значит, она ждет ребенка. Ребенка от Северна.

А что будет, если вскоре от него забеременеет и Марджори?

Упрямо тряхнув головой, она поспешила в конюшню и велела Тагглу оседлать Мареллу.

Подъезжая к хижине, Гастингс увидела, что знахарка копается в земле, насвистывая за работой, неподалеку растянулся Альфред.

— Гастингс, — окликнула ее Ведунья, — посмотри, это новый сорт маргариток. Я не один год выводила его, зато теперь могу сказать наверняка: если из них приготовить микстуру, она поможет леди Морайне всегда сохранять голову ясной. А еще она сводит бородавки. Я опробовала ее на мальчишках в деревне. От этих цветов бородавки пропадали уже на третий день. Мальчишки расскажут своим матерям и сестрам, а те натащат столько еды, сколько мне и за год не съесть. Мы живем среди чрезвычайно бородавчатого народа. Я — лучшая целительница в Британии. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что беременна.

Ведунья обтерла руки о подол и встала. Она внимательно поглядела на Гастингс, пощупала живот, осмотрела язык, поцарапала кожу на Пыльной стороне рук, проверила ногти.

Альфред потянулся, вопросительно мяукнул, собираясь прыгнуть Гастингс на руки.

— Нельзя, — резко приказала Ведунья. кот сердито взглянул на хозяйку. Гастингс никогда не видела, чтобы коты хмурились, но Альфред проделал именно это, недовольно махнул хвостом и направился к ближайшему дубу, моментально скрывшись в его кроне.

— Тебя рвет?

— Иногда подташнивает, — ответила Гастингс, — но не в какое-то определенное время.

— Да, ты носишь его ребенка. Он плодовитый. Многие негодяи бывают плодовиты, и женщинам приходится вынашивать эти плоды, хотят они того или нет. Да, мужчины — настоящая для нас погибель. Если бы я могла перетравить их всех до единого, но, боюсь, такие, как ты, не очень-то обрадуются, если их мужья обратятся в прах.

— А в этом я как раз не уверена, Ведунья.

— Стало быть, он уже растерял весь пыл? — улыбнулась знахарка, показав белоснежные зубы. — Приведи ко мне эту Марджори, хочу на нее поглядеть.

— Она всегда со мною обходительна, — проворчала Гастингс, с досады пнув камень, — невероятно красива, правда, вчера у нее распух и покраснел нос. Я дала ей питье.

— Может, тебе не стоило торопиться, Гастингс. Опухоль прошла бы сама по себе.

— Знаю, но мне стало очень неловко. Только я подмешала ей в питье козьей мочи. И она выпила.

— Хорошо сделала, — засмеялась Ведунья, потрепав ее по щеке. — Ты превратилась в славную женщину, Гастингс. А теперь не хочешь ли послушать, что рассказал монах, который недавно забрел сюда? Если растереть вместе листья водосбора и пестики шафрана, то можно лечить разлитие желчи. Как тебе это нравится?

— Покажи скорей, как ты это делаешь, — обрадовалась Гастингс.

— Если бы ты прожила с мужем больше года и не забеременела, — снова засмеялась Ведунья, — я бы дала тебе настойку из желтофиолей. К несчастью, лорд Северн не отличается от других мужчин, без конца вспахивает твое лоно, и его семя падает на плодородную почву. Какая жалость. Идем со мной, Гастингс, я угощу тебя своей микстурой. Нет, я не открою рецепт. Но тошнота пройдет, и на твоем лице засияет улыбка.

Северн с грохотом распахнул дверь. Все тело у него в напряжении, в паху тяжесть, а жене угодно третий день с ним не разговаривать. Он был в ярости.

Гастингс, смешивая травы, лишь мельком взглянула на него и тут же опустила глаза.

— Я говорила тебе, что перед подачей на стол Макдир посыпает мясо водосбором? По его мнению, кушанье тогда становится более аппетитным. Он предпочитает красный водосбор, в нем есть".

— Мне тошно от этого, Гастингс! Ты снова превратилась в ту женщину, на которой мне пришлось жениться. Ты плохо обращаешься со мной, не замечаешь меня. Наше чудо уничтожено. И сделал это не я. Не знаю, почему ты изменилась, но ты опять стала мегерой. Тем не менее ты обязана заботиться обо мне, удовлетворять мои мужские потребности. И я намерен получить это сию минуту.

— Ты возьмешь меня силой?

— Если потребуется, то да.

— Что-то неладно с Марджори? У нее начались месячные или она устала от тебя? Считает, что ты слишком нерасторопен, раз до сих пор не удалил меня из Оксборо, чтобы взять в жены ее?

— Ты сошла с ума. — Северн разорвал ей платье от шеи до пояса. — Я не могу обладать Марджори, наша судьба решена уже много лет назад. А с тобой я поступлю так, как сочту нужным, Гастингс. — Он бросил ее на кровать и начал расстегивать штаны.

— Не боишься навредить своему ребенку? — испуганно спросила она.

— Ты беременна? Очередная ложь, Гастингс, притом неудачная. Я не прикасался к тебе целую вечность.

— И виновата в этом, конечно, я.

— Я был занят другими вещами, а теперь мое тело требует разрядки.

Гастингс брыкалась, отталкивала изо всех сил, попыталась укусить его, когда он хотел ее поцеловать.

— Скотина! — кричала она, не заботясь о том, что ее могут услышать в коридоре. — Ненавижу тебя! Хоть бы это седло упало тебе на голову! Может, тогда все было бы иначе, может… — А когда Северн облегченно замер, она с ненавистью произнесла: