Кэтрин Коултер - Дочь викария

— Что и когда я забывала? Объясни-ка. Дело в том, что я, как слон, просто держу в голове все, когда-либо со мной случившееся. Тебе следует придумать что-то поумнее.

— Перестань упражняться в проклятом остроумии! Слушай. Я был груб, но не хотел этого. Просто слишком много всего свалилось, не более того.

— И по этой причине ты издевался над женой в брачную ночь?

— Повторяю: я не хочу говорить об этом. И не собирался причинять тебе боль. Мне очень жаль, и давай закончим на этом.

— Вот так, просто? Раз — и все кончено?

Мегги прищелкнула пальцами.

Томас смотрел на нее, гадая, что творится в ее пугающе активном мозгу.

— Собственно говоря, я хотела задать тебе вопрос, — продолжала Мегги.

Вопрос? Он не желал никаких вопросов, но не мог же заткнуть ей рот и оставить в таком положении на весь день?

Томас неохотно кивнул.

Мегги хотела что-то сказать, но лишь плотнее сжала губы. Еще не время. Она высказала ему все, что чувствует, и этого вполне достаточно.

— Видишь ли, меня интересует, действительно ли все муж чины теряют самообладание в брачную ночь? Понимаешь, они так долго вынуждены держать себя в руках и подавлять все плотские желания, что, когда получают право, фигурально говоря, открыть дверь, теряют головы и вламываются, даже не дав себе труда повернуть ручку?

— Какая чушь!

— Вовсе не чушь, — вздохнула Мегги. — Ты просто боишься увидеть себя в этом свете.

— Ничего больше не желаю слышать. Она снова щелкнула пальцами.

— Как странно! Миссис Миггс уверяла, что утром мне будет ужасно плохо из-за всего этого шампанского, но почему-то ошиблась. Прошу вас удалиться, милорд. Я хочу вымыться и одеться. О Боже, наверное, мне стоило почтительно осведомиться о ваших планах, которые, вероятно, могут не совпадать с моими, и поскольку я всего лишь лицо второстепенное, следует подчиниться приказам. Вы намереваетесь сегодня ехать дальше?

— Да, как только ты будешь готова.

— И разумеется, у вас есть замыслы, которые меня не касаются?

— Только продолжать наше свадебное путешествие. А теперь забудь свой смехотворный гнев. Жена не должна сердиться на мужа.

— Это тоже в списке?

— Да, наравне с другими вещами.

— Убирайтесь, милорд. Советую сорвать злость на лошади.

— Сколько шампанского ты выпила?

— Достаточно, чтобы захотеть поиграть на скрипке и немного потанцевать с миссис Миггс. Довольно, чтобы оставить намерения убить тебя. Даже пьяная, я сообразила, что стоит прикончить тебя, и меня повесят, а отец будет очень горевать. Ах да, и поскольку я не могу ни о чем его расспросить, возможно, в следующий раз обращусь к Джереми. Я могу справиться об этом деле с дверью и о муже, срывающем ее с петель одним ударом в свою брачную ночь.

Томас смертельно побледнел и почти мгновенно залился багровым румянцем.

— Ты не посмеешь говорить с ним на эту тему, понятно? Иначе я огорчусь куда больше, чем твой отец, узнавший о моей гибели от твоих рук!

— Нет, ты был бы мертв и ничего не чувствовал.

Она просто не знала, что он подслушал тот чертов разговор в саду, да и откуда ей знать? Поэтому и не понимает причину гложущей его ревнивой ярости. Впрочем, может, это к лучшему.

— Ты действительно чувствуешь себя хорошо? — осведомился он.

— Мало того, готова схватиться со всем миром. И более чем готова сражаться с вами, милорд.

— Я твой муж. И зовут меня Томас. Жена не должна сражаться со своим мужем, если под этим ты подразумеваешь очередной скандал.

Она вдруг сообразила, что с той минуты, как он показался в дверях, они только и делают, что ссорятся. И все же какая-то сила несла ее дальше.

— Собственно говоря, — сообщила она, — я подумываю, как половчее разбить тебе нос.

Томас промолчал, что, сточки зрения Мегги, было весьма мудро. Очевидно, какой-то инстинкт самосохранения у него все же имеется.

Она мельком взглянула на него, стянула ворот халата и медленно проговорила:

— Видите ли, милорд, у меня сильно саднит между бедер. Интересно, считают ли мужчины это достижением? Собственным успехом? Именно этого от них ожидают в первую брачную ночь?

— Поскольку ты пока не ездишь верхом, к вечеру все заживет. Поверь, тут нет ничего особенного. Прошлая ночь была и пролетела. И не думай больше о ней.

— Вижу, ты большой знаток в подобных делах. Наверное, занимался чем-то подобным много раз, если знаешь, что моя боль — всего лишь пустяк. Надеюсь, ты сам доволен своими безупречными действиями?

Томас покачал головой, понимая, что лжет. Почувствовав, как рвется перегородка, отделяющая девушку от женщины, он едва не взвыл от неземного блаженства, наполнившего его.

— Ясно. Значит, ты не соображал, что делаешь? Ни в первый раз, ни во второй? И оба раза сделал мне больно не нарочно?

— Успокойся, Мегги. Все кончено.

Она подняла глаза к потолку.

— На этот раз Господь меня разочаровал.

— Иногда Господь прощает оправданные, пусть и не слишком добродетельные поступки.

— Что-то я не поняла. Может, пояснишь?

— Мне не хочется обсуждать это.

— Да-да, главное не упоминать о том, что кажется неприятным законному мужу. Ладно, мне необходимо облегчиться. Уходи.

Кажется, он хотел сказать что-то, но передумал, отступил и тихо закрыл за собой дверь.

— Томас, — окликнула она. Он замер на месте и обернулся. Мегги просунула голову в дверь.

— Возьми! — велела она и швырнула ему халат, а сама хлопнула дверью, прислонилась к ней и, прикрыв ладонями обнаженную грудь, вздохнула. Оказалось, что он действительно смыл с рубашки почти всю кровь. Мегги сложила рубашку в крохотный квадратик и сунула в саквояж. Это ей вечное напоминание. Она будет часто смотреть на рубашку, дабы не забыть, что мечты весьма далеки от реальности.

Через час она спустилась вниз: ленты шляпки завязаны бантом за левым ухом, светло-зеленое утреннее платье из муслина старательно отглажено Энн, одной из дочерей миссис Миггс, а сама хозяйка помогла Мегги одеться, то и дело восхищаясь удивительно крепкой головой леди Ланкастер, которая, видит Бог, должна была стонать и охать, лежа в постели с компрессом на лбу.

Мегги заверила, что она в полном здравии. И действительно, сегодня она выглядела на редкость свежей, юной и невинной. Она нежно попрощалась с миссис Миггс, и та, обнимая ее, шепнула:

— Не убивайте его. Вас повесят, а я стану горевать. Ну, а если я буду несчастна, значит, мистеру Миггсу несдобровать, потому что уж я об этом позабочусь. Разумеется, ваша семья опечалится куда сильнее, но все же и мистеру Миггсу придется нелегко.

— Нет, я не убью его, хотя он отказался отвечать на мои вопросы. У меня другие планы на этого олуха, — объяснила Мегги, снова обнимая ее, несмотря на неодобрительно вскинутые брови мужа: очевидно, такая дружба между содержательницей гостиницы и знатной дамой отнюдь не приветствовалась. Все же он подсадил ее в карету, и лошади тронулись.