Жозе Сарамаго - Воспоминания о монастыре

Балтазар Семь Солнц еще не написал королю ответа, все откладывает, неловко ему попросить кого-нибудь написать под его диктовку, но если переможет стыд, то письмо будет примерно следующее. Мой дорогой король, получил я тут Ваше письмо и узнал оттуда все, что хотели Вы мне сказать, работы у нас хватает, простаиваем, лишь когда дождь припустит, да такой, что утки и те закрякали бы Баста, либо когда выйдет задержка с камнями, застрянут в пути, либо когда окажется, что кирпичи никуда не годятся и мы ждем, пока пришлют другие, сейчас у нас тут все пошло кувырком по причине этой самой идеи насчет того, чтобы расширить монастырь, Вы, мой дорогой король, даже не представляете себе, какая она громадная, эта самая гора, и сколько народу требуется, чтобы с ней управиться, пришлось приостановить работы по возведению церкви и дворца, камни убирают все, даже плотники и каменотесы, я тут и на волах перевозил их, и на тачке, а вот чего мне было жалко, так это лимонных и персиковых саженцев, их с корнями повыдирали, от цветников следа не осталось, смысла не было сажать цветы, если потом с ними обошлись так немилосердно, но, в конце концов, как сами Вы, дорогой мой король, говорите, мы никому ничего не должны, приятно все-таки, что это так, вот и мать моя говаривала, долги сполна плати, а кому, не гляди, она уже умерла, бедная, и не узрит величайший и наипрекраснейший из всех священных памятников, какие знает история, как пишете Вы мне в своем письме, хотя, ежели говорить откровенно, в историях, известных мне, никогда не рассказывается про священные памятники, а рассказывается только лишь про заколдованных мавританок и зарытые клады, и, раз уж зашел разговор про мавританок и клады, скажу Вам, что Блимунда здорова, спасибо большое, она уже не такая красавица, как была, но и сейчас не уступит многим молодкам, Жозе Малый просит меня узнать, когда будет свадьба инфанта дона Жозе, он хочет послать ему подарок, может, потому что они с инфантом тезки, а тридцать тысяч португальцев поручают себя Вашему попечению и благодарят за заботу, здоровьишко у них так себе, тут на днях такой был повальный понос, что Мафра смердела на три мили вокруг, съели мы, видать, что-то не то, то ли хлеб был не столько из муки, сколько из долгоносиков, то ли в солонине было больше личинок, чем мяса, вот была потеха, уйма народу сидит на корточках, выставив голый зад, хорошо еще, с моря идет свежий воздух, все-таки большое облегчение, а когда одни кончат, им на смену другие присаживаются, некоторых до того прихватило, где были, там и освобождались, да, верно, чуть не забыл, я тоже не слыхал больше про летательную машину, может, отец Бартоломеу Лоуренсо увез ее в Испанию, как знать, может, сейчас владеет ею тамошний король, он, по слухам, сватом Вам станет, так что держите ухо востро, на этом кончаю письмо, чтоб не слишком докучать, привет королеве, всего хорошего, мой дорогой король, всего хорошего.

Письмо это так и не было написано, но пути общения душ весьма многочисленны, и кое-какие из них неисповедимы, так что из всех этих слов, каковые Балтазар так и не сподобился продиктовать, иные все же ранили короля в самое сердце, подобно той роковой надписи, которая в предупреждение Валтасару [98] …в предупреждение Валтасару… — Имеется в виду эпизод из Библии (Книга пророка Даниила, гл. 5). Валтасар — царь Вавилонский, упоминающийся ниже Кир — царь Ассирийский. Толкование надписи: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; перес (упарсин) — разделено царство твое. появилась на стене, начертанная огненными буквами, исчислено, взвешено, разделено, мы написали Валтасар, ибо речь идет не об известном нам Балтазаре по фамилии Матеус, но о соименнике его, царе Вавилонском, который осквернил сосуды из Иерусалимского храма и был за то наказан, погиб от руки Кира, родившегося на свет, дабы исполнить приговор Господа. Прегрешения дона Жуана V совсем иные, если он и осквернял священные сосуды, то лишь в лице супруг Господа, но им это по нраву, а Господа мало заботит, не в этом суть. Что отдалось погребальным звоном в ушах короля, так это та часть письма, где Балтазар, упомянув о своей матери, весьма сожалеет, что ей уже не доведется узреть величайший и наипрекраснейший из священных монументов, монастырь в Мафре. Король внезапно сознает, что жизнь его будет недолгой, что жизнь любого человека коротка, что множество людей умерли и умрут прежде, чем будет достроен монастырь, и что сам он может завтра же сомкнуть глаза на веки вечные. Он вспоминает, что отказался от мысли построить в Лиссабоне собор Святого Петра как раз потому, что Людовисе убедил его в этой самой недолговечности людских жизней и сказал, что со дня, когда благословили первый камень собора Святого Петра, до дня освящения самого собора были потрачены на возведение оного сто двадцать лет и несметные богатства. А Мафра поглотила уже одиннадцать лет, о богатствах и говорить нечего. Кто поручится, что я еще буду в живых, когда дело дойдет до освящения, если еще несколько лет назад никто не давал за жизнь мою ломаного гроша, ибо меланхолия грозила свести меня в преждевременную могилу, вон ведь какая штука, мать этого самого Балтазара Семь Солнц, бедная, видела начало работ, но так и не увидит окончания их, равным образом и с королем может случиться то же самое.

Дон Жуан V пребывает в одной из гостиных большой башни, окнами на Тежо. Он приказал удалиться камергерам, секретарям, монахам, певице из комической оперы, он не желает никого видеть. На лице у него написан страх смерти, предел позора для столь могущественного монарха. Но сей страх смерти состоит не в том, что он боится мига, когда тело его рухнет без сил, а душа отлетит, боится он, как бы собственные глаза его не потухли и не сомкнулись до того мгновения, когда, освященные, вознесутся в небо башни и купола Мафры, боится, как бы не утратили чувствительности и слуха собственные его уши до того момента, когда зазвучат торжествующе колокола и гимны, боится он, что не удастся ему пощупать собственными руками богатые облачения и праздничные покровы, что не учует он собственным носом аромат фимиама из серебряных кадильниц, боится он оказаться королем, который лишь приказал создать, но не узрит созданного. Вон корабль плывет по реке, как знать, доплывет ли до гавани. Вот туча ползет по небу, а мы, может статься, так и не увидим, как прольется она дождем. Под толщею вод речных рыбы косяком устремляются прямо в сеть. Суета сует, сказал Соломон, [99] Суета сует, сказал Соломон… — Цитата из библейской Книги Екклезиаста, приписываемой царю Соломону. и дон Жуан V повторяет, Все суета, суета хотеть, иметь суета.