Жозе Сарамаго - Воспоминания о монастыре

Взобрался Балтазар на отрог Монте-Жунто, ищет почти невидимую тропу, что сквозь заросли приведет его к летательной машине, у него всегда сжимается сердце, когда приближается он к ней, ему страшно, а вдруг нашли ее, вдруг изломали, вдруг похитили, и каждый раз дивится он, завидя ее такой, словно она только что опустилась на землю и еще содрогается от скорости спуска в своем приюте из кустарников и диковинных вьюнков, диковинных, ибо в этих краях обычно они не растут. Не похитили ее и не изломали, вон она, на том же месте, крыло уперлось в землю, птичью шею не различить среди ветвей, темная голова, словно гнездо висячее. Балтазар подошел поближе, бросил котомку наземь, сел передохнуть, перед тем как приняться за работу. Съел две жареные сардинки на ломте хлеба, орудуя острием и лезвием ножа с искусством резчика миниатюр по слоновой кости, доев, вытер нож о траву, руку о штаны и подошел к машине. Солнце сверкало во всю мочь, воздух прогрелся. По крылу, ступая осторожно, чтобы не повредить ивовую оплетку, Балтазар забрался в пассаролу. Кое-какие доски палубы прогнили. Надо бы заменить их, принести все нужное, пробыть здесь несколько дней, а то еще, эта мысль пришла ему в голову только сейчас, разобрать машину на части, перенести в Мафру, спрятать под ворохом соломы либо в одном из подземелий монастыря, что, если договориться с самыми надежными из друзей, доверить им часть тайны, и Балтазар внутренне дивился, как он раньше об этом не думал, когда вернется, поговорит с Блимундой. Балтазар отвлекся, не замечал, куда ступает, вдруг две доски прогнулись, подломились, ушли из-под ног. Он суматошно замахал руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, удержаться на ногах, крюком зацепил металлическое кольцо, с помощью которого убирались паруса, и вдруг, повиснув на нем всей своей тяжестью, Балтазар увидел, что ткань с громким треском сдвинулась в сторону, солнце залило машину, блеснули янтарные и металлические шары. Машина крутнулась дважды, прорвала, пробила кров из ветвей и взмыла ввысь. На небе не было видно ни облачка.

Всю ночь Блимунда не смыкала глаз. Вначале ждала она, что Балтазар вернется к исходу дня, как уже случалось, а потому вышла из селения, прошла почти полмили вперед по дороге, по которой он должен был вернуться, и очень долго, до самой темноты, просидела на бугорке у дороги, глядя на прохожих людей, что шли паломниками в Мафру на освящение собора, нельзя же упускать такой праздник, и милостыни, и еды наверняка хватит на всех, по крайней мере достанется толика и того и другого самым пронырливым и искусным в умении выжимать слезу, душа ищет утоления своих потребностей, тело тоже этим не пренебрегает. При виде женщины, сидящей на бугре, иные шалопуты, явившиеся из дальних мест, предположили было, что в селении Мафра принято встречать таким манером пришельцев мужеска пола, и они отпускали непристойные шуточки, застревавшие у них в глотке перед каменным лицом женщины и под пристальным ее взглядом. А тот, кто отважился попытать счастья не только с помощью слов, в испуге попятился, когда Блимунда сказала ему бесцветным голосом, Жаба в сердце твоем живет, плюю на нее, на тебя и на весь твой род. Когда совсем стемнело, паломники перестали появляться, в этот час Балтазар уже не придет или явится так поздно, что застанет меня в постели, либо, если оказалось, что работы много, будет он только завтра, сам так говорил. Блимунда вернулась домой, поужинала с золовкой, зятем и племянником, Стало быть, не пришел Балтазар, сказала золовка, Ума не приложу, что это за отлучки, сказал зять, Габриэл помалкивал, не дорос еще разговаривать при старших, но про себя думал, зря отец с матерью суют нос в жизнь дяди с теткой, половина человечества только о том и беспокоится, как бы поразузнать о жизни второй половины, те, впрочем, платят им той же монетой, ну и парнишка, такой молоденький, а вон какие вещи уже знает. После ужина Блимунда дождалась, пока все лягут, и вышла во двор. Ночь была ясная, небо чистое, в воздухе чуть веяло прохладой. Может статься, в этот самый час идет Балтазар берегом реки Педрегульос, к левой руке не крюк привязан, а клинок, от недобрых встреч и нескромных расспросов никто не избавлен, как уже было и сказано, и показано. Взошла луна, ему легче будет разглядеть дорогу, вскоре, конечно же, услышим мы его шаги в настороженном и всезаполняющем безмолвии ночи, он отворит калитку, а Блимунда тут как тут, встречает его, и больше мы ничего не увидим, ибо обязаны проявить скромность, довольно и того, что знаем мы, как велика тревога этой женщины.

Всю ночь она не смыкала глаз. Лежа в яслях, укутавшись в одеяла, пропахшие овцами, руном их и пометом, она вглядывалась в просветы ивовой кровли, сквозь которые сочился лунный свет, затем луна исчезла, была почти заря, ночь так и не успела побыть темной. С первыми лучами Блимунда встала, пошла в кухню взять что-нибудь из еды, отчего ты так разволновалась, женщина, еще не истекли сроки, что назначил Балтазар, может, вернется к полудню, много работы с машиной, она уже такая старая, да на ветрах, под дождями, он же предупреждал. Блимунда не слышит нас, она уже вышла из дому, идет знакомой дорогой, той самой, по которой придет Балтазар, разминуться они не могут. С кем разминется она, так это с королем, который как раз сегодня в начале послеобеденной поры вступит в селение Мафру, а при нем престолонаследник дон Жозе и сеньор инфант дон Антонио да слуги королевского дома, в высшей степени величественное будет зрелище, богатые кареты, великолепные кони, все это появится в наилучшем виде из-за поворота дороги средь стука колес и топота копыт, мир еще не видывал столь удивительной картины. Но хватит с нас описаний королевских празднеств, нам уже известно, чем отличаются они друг от друга, больше парчи, меньше, больше золота, меньше, наш долг следовать за этой женщиной, что расспрашивает всех встречных, может, видели мужчину с такими-то приметами, из себя такой-то он и такой, краше нет на свете, вот ведь заблуждение, оно ясно доказывает, что не всегда можно высказать то, что чувствуешь, в этом портрете кто признает Балтазара, темнолицего, с проседью, однорукого. Нет, женщина, не видели мы такого, и Блимунда продолжает путь, теперь уже не по проезжим дорогам, она идет прямиком, как в то совместное их путешествие, вот гора, вот кустарники, четыре камня рядком, шесть холмов кружком, час уже совсем не ранний, а Балтазара все не видно. Блимунда не садилась поесть, жевала на ходу, но бессонная ночь утомила ее, тревога подтачивает силы, еда застревает в горле, а гора Монте-Жунто, видневшаяся издали, словно бы отступает, что за чудо такое. Ничего таинственного, просто слишком медленно бредет Блимунда, если буду тащиться так, никогда не доберусь. Некоторых мест Блимунда не помнит, другие опознает по мосту, перекрестку, заливному лугу. И знает, что уже проходила здесь, потому что все на том же пороге сидит все та же старуха, шьет все ту же юбку, все осталось так, как было, за исключением Блимунды, которая идет одна.