Рексана Бекнел - Цветок страсти

Хотя Кливу на самом деле не хотелось красть ребенка у его матери, тем не менее, он был готов пойти на этот шаг в случае необходимости. Он не собирался отказываться от своей награды из-за женского упрямства. В конце концов, бастарду сэра Уильяма предстояло наследовать все, что давало имя Сомервилл. В этом вопросе сэр Уильям был настроен решительно.

Безусловно, в зятьях он разочаровался, подумал Клив. Но каковы бы ни были причины, побудившие сэра Уильяма отправить людей на поиски незаконного сына, в одном можно было не сомневаться: ребенок никогда не будет страдать из-за того, что у него нет ни семьи, ни имени, ни собственности, как случается с другими незаконнорожденными.

Как случилось с Кливом.

Нет, любая боль, которую почувствуют ребенок и его мать при расставании, быстро улетучится от мысли о будущем богатстве мальчика.

И тогда он тоже окажется в выигрыше, напомнил себе Клив. Он получит руку младшей дочери сэра Уильяма, Аделины. Но главное, что он получит за девушкой в качестве приданого поместье. Он станет хозяином собственной земли и людей, и на этой земле родятся его дети. Клив поклялся, что у него никогда не будет бастардов – только сыновья и дочери, воспитанные под сенью отцовского дома.

Клив спешился и обернулся, чтобы еще раз бросить внимательный взгляд на туманное облако, скрывавшее вершины гор. Где-то среди этого множества враждебных холмов лежал ключ ко всему, что было нужно ему от жизни. И никто и ничто не могло помешать Кливу добыть этот ключ.

Уинн проснулась or страха. Сердце ее бешено колотилось, и она хватала ртом воздух, лежа на соломенном тюфяке. Может, ей приснился страшный сон? Но она не могла припомнить никаких снов, особенно таких, что могли вызвать это внезапное сердцебиение и страх, от которого ладони и лоб стали влажными.

Она села в кровати, пытаясь в темноте собраться с мыслями. Может, что-то случилось с детьми? Уинн тут же встала и прошлепала босыми ногами по своей маленькой комнате к камину, где быстро зажгла свечу. Затем она уверенно поднялась по крутой лестнице в детскую, которую устроила под широким скатом крыши, на чердаке, расположенном над холлом.

Оказавшись в комнате с низким потолком, она медленно обошла все кровати, освещая на несколько секунд лицо каждого ребенка. Бронуин и Изольда спали бок о бок в одной кровати, одна из девочек широко разметалась, завернувшись в шерстяное одеяло, а другая свернулась калачиком, дрожа от холода. Чуть улыбнувшись, Уинн стянула часть одеяла с Изольды и укрыла Бронуин.

Как непохожи эти две девочки, с любовью подумала она. Ее племянница, Изольда, с темными волосами и огненным взглядом, временами превращалась в маленького тирана. Валлийка до мозга костей, в точности такая, какой была когда-то ее мать, сестра Уинн. А вот Бронуин пошла в отца. Пока что никаких проблем из-за этого не возникало, но Уинн опасалась, что необычайно светлые волосы девочки всегда будут служить признаком ее английского происхождения.

Вздохнув, Уинн перешла к мальчикам – в другой угол комнаты. Как она и ожидала, Мэдок и Рис спали на своем соломенном ложе, повернувшись друг к другу лицом. Казалось, что они даже во сне затевают очередную проказу, хотя Уинн не стала бы отрицать, что сейчас они больше похожи на ангелочков, чем на дьяволят, в которых превращались днем. Темноглазые, темноволосые и кудрявые – в будущем они наверняка разобьют не одно женское сердце.

А еще был Артур. Что же она будет делать с Артуром? Уже сейчас он такой умный, что это даже пугало, и все же больше всего ее беспокоила чувствительность его натуры. Хотя остальные четверо ребят снисходительно относились к его мечтательности, Уинн знала, что над ним всегда будут легко одерживать верх другие мальчишки.

Но что она могла поделать? Она по собственной воле взялась воспитывать пятерых детей, пятерых чудесных непоседливых шестилеток, которых не всегда будут удовлетворять ее объяснения об отсутствующих родителях.

Хотя английские завоеватели потерпели безоговорочное поражение и были изгнаны из Уэльса, все-таки они остались здесь, в крови их незаконных чад. Когда-нибудь ей придется объяснить это детям, хотя многое она сама с трудом понимала. Ну, как объяснить ребенку, что такое насилие? Как заставить маленькое существо понять, что отец дал ему жизнь, отнюдь не преисполненный любви и уважения, а в порыве ненависти и жестокости? Как объяснять детям, что у них никогда не будет более злейших врагов, чем отцовское племя?

Уинн подавила дрожь и дотронулась до щеки Артура. Такой мягкий и милый ребенок. Они все такие, и она любила их отчаянно, словно это были ее собственные дети. Почувствовав ровное дыхание мальчика, Уинн успокоилась, отбросив тревогу, досаждавшую целый день и не оставившую ее даже ночью. Все будет хорошо. Уинн не сомневалась.

Не останется же тот, кто без спроса вошел в ее лес, там навечно? Он сотворит зло, которое задумал, но ему не разрушить их жизни.

Соплеменники Уинн пережили много набегов чужаков. К тому же в лесу сейчас расположилась вовсе не армия. Инстинкт подсказывал ей это. Несколько человек не представляют большой угрозы.

Клив присел на корточки возле узкого ручья, не сводя глаз с глубокого спокойного пруда ниже по течению. Кто-то спускался к водоему, и природная подозрительность Клива говорила, что ему сначала следует понаблюдать, а затем уже выходить из укрытия.

Какой-то человек на удивление беззвучно пробирался по едва заметной тропинке. На его плечах лежала небольшая странного вида лодка. Клив вспомнил, что валлийцы зовут такую кораклом. Это была нелепая лодчонка, сплетенная из ивняка и обтянутая кожей.

Рыбак был один, а его оружие, видимо, составлял всего лишь маленький кинжал в кожаных ножнах у пояса. Когда он опустил свое легкое суденышко, Клив с удивлением увидел, что перед ним старик, седой дед, пришедший порыбачить. Хороший знак, потому что человек такого почтенного возраста наверняка знает обо всех событиях в этих краях. Клив снял руку с костяной резной рукоятки кинжала.

– Доброе утро, отец, – прокричал он, вставая во весь рост. Старик вздрогнул и испуганно попятился. Но Клив улыбнулся и с очень дружелюбным видом пошел вперед. – Какую рыбу ты собираешься ловить этим прекрасным днем?

Старик уставился на него, словно перед ним было невиданное диво, и Клив нахмурился. Неужели он настолько забыл валлийский, что его не поняли?

– Я не причиню тебе никакого вреда, – сделал он еще одну попытку, тщательно произнося слова.

– Англичане всегда так говорят, – настороженно ответил старик.

Клив с облегчением перевел дух. Его не удивило, что старик признал в нем англичанина, он сам знал его выдает произношение. Но, по крайней мере, хорошо уже то, что его понимают.