Ани Сетон - Моя Теодосия

Аарон, стоя, предложил еще один тост.

– А сейчас, джентльмены, я представляю вам одного из нашей компании… молодого человека с большим положением и древней родословной, образованного и знающего джентльмена, который, определенно, назначен самой судьбой для того, чтобы его имя было выгравировано на скрижалях истории нашей страны. Я представляю вам мистера Джозефа Элстона.

Так, думал Гамильтон, вставая вместе со всеми, вот куда прыгнул этот кот. И для чего Бэрр льстит этому неотесанному плантатору, который, очевидно, достоин того, чтобы его имя было выгравировано на чем-то столь же долговечном, как его рисовые поля? Его размышления на этот счет остались безрезультатными.

В промежутках между следующими тостами Аарону удалось разговорить Джозефа Элстона и очень простым способом: начав беседу о нем самом.

Молодой плантатор расслабился, попыхивая сигарой. Полковник Бэрр считал его удивительным патриотом и, кажется, обнаружил в нем глубокое понимание нужд страны. Джозеф осмелился сделать несколько замечаний и посчитал, что он проявил редкую политическую проницательность. Пораженный этим новым открытием своих способностей, он внезапно осознал, что никто иной, а именно полковник Бэрр впервые оценил в нем его истинные достоинства. Неясный свет доброжелательности поборол его привычную агрессивность. Он выпил несколько рюмок мадеры, прежде чем Аарон, который сделал лишь несколько глотков из своей рюмки, отодвинул свое кресло.

– Как насчет того, чтобы сыграть в мушку, вист или кости? Хотя мне кажется, что те из нас, кто помоложе, предпочли бы потанцевать. В любом случае, давайте присоединимся к милым, очаровательным созданиям, которые ожидают нас, я надеюсь, с нетерпением.

В гостиной дамы после обеда разделились, естественно, на две группы. В одном конце, около камина замужние женщины собрались вокруг миссис Гамильтон и увлеченно обсуждали трудности родов. Даже миссис Джей наклонила свою величественную голову и высказала мнение о том, что немного настойки опия дозволяется в подобных случаях.

– Хотя, знаете, я не одобряю неженок. Наш создатель сотворил женщину для страдания и дал нам силы, чтобы выдержать его.

Софи Дюпон издала легкий приглушенный звук.

– Это так тяжело? – прошептала она.

Леди посмотрела на ее испуганное лицо, и миссис Гамильтон быстро и мягко подбодрила ее.

– Мое милое дитя, я не поняла. Как неразумно с моей стороны так говорить. Нет, конечно, это не так тяжело.

Софи старалась улыбнуться.

– Но я не так уж молода для первого. Двадцать пять.

Леди испуганно закудахтали, все они уже нянчили детей в этом возрасте. Все же миссис Гамильтон начала давать подробные советы, поскольку, благодаря своим нескольким беременностям, она считалась знатоком. Софи слушала с уважением.

В другом конце длинной комнаты девушки щебетали, как скворцы. Они пытались сыграть на великолепном, новом пианино Тео недавно привезенную из-за границы песню. Анжелика Гамильтон и Тео пели дуэтом. Но Анжелика была не просто одаренной, а почти гениальной музыканткой, и Тео не смогла не поддержать прекрасное исполнение девушки. Поэтому они прекратили пение. Анжелика играла для себя, в то время как другие предпочли музыке более волнующие темы.

– Ну! – закричала шаловливо Кэти, – сегодня вечером я наблюдала такие интересные сцены! Натали строила глазки графу, а наша Тео решительно набросилась на мистера все-равно-как-его-звать из Каролины. Я краснела за тебя, моя кошечка, – правда.

– Я не набрасывалась на него! – кричала возмущенно Тео. – Я просто была вежливой.

Натали закивала, ее простое, маленькое лицо выражало раздражение.

– Ты не должна говорить такие глупости, Кэти. Я только мило разговаривала с графом де Жольетом, чтобы он не чувствовал себя неловко, а Тео делала то же самое с мистером Элстоном. – Она открыла свой ридикюль и, достав вышиваемый ею носовой платок, вдела в иглу длинную шелковую нитку. Руки Натали никогда не бездельничали.

Кэти встряхнула своими желтыми кудрями.

– О, конечно, я пошутила. Все же было крайне интересно наблюдать за Тео. – Она захихикала, опустив уголки рта и подражая напыщенной речи Элстона. – На самом деле, мисс Бэрр, я нахожу вашу внешность не хуже некоторых наших царствующих красоток. Что за комплимент! На твоем месте я бы дала ему пощечину.

Тео засмеялась.

– Я чуть было не сделала этого. Все же, без сомнения, очень хорошо, что мое тщеславие было остановлено.

Вдруг успокоившись, Кэти дотронулась до руки Тео.

– Ты не тщеславная. Ты такая красивая и совершенная, и у тебя так много всего.

– Так много? – повторила медленно Тео, пожимая в ответ руку Кэти. Она никогда не задумывалась и не сравнивала свое материальное благополучие с положением Кэти, которая жила над магазином на Пел-стрит с капризной бабушкой и, смеясь, признавалась, что месяцами копит деньги, чтобы купить ткань для нового платья.

Тео всегда принимала все, что ей принадлежало, как само собой разумеющееся: лошадей и слуг, изобилие на столе, это новое пианино, весь блеск роскоши, из которого состоял Ричмонд-Хилл. Точно так же сегодняшнее новое платье – оно стоило двадцать фунтов – и прекрасное ожерелье. Это были частицы той надежной, приятной жизни, частицы нежной заботы ее отца.

Но если бы она была лишена всего материального, это не имело бы для нее большого значения, думала Тео. Она и ее отец могли бы видеть друг друга чаще, если бы обходились без этих сложных жизненных атрибутов. Она представила себя и Аарона у полуразвалившейся лесной избушки. Как она готовила бы ему пищу на загадочно потрескивающем огне; окружила бы такой заботой и уютом, который не смогли дать ему все служанки, вместе взятые. Она видела себя занятой работой, счастливой и нужной ему.

Но вообразить Аарона в лесу? Чем он будет там заниматься? Невозможно представить, чтобы он носил простую суконную одежду, а тем более, чтобы рубил дрова или таскал воду. Так что ее мечты были очень далеки от реальности.

В задумчивости она неосознанно улыбнулась, и Кэти залилась смехом.

– Бьюсь об заклад, ты думаешь о Джоне Вандерлине. По крайней мере, он без ума от твоей красоты и всегда смотрит на тебя с вожделением.

– Действительно? – удивилась она. – Что-то я не замечала.

– Хм! – Кэти аж открыла рот от удивления. – Нетрудно поверить, что не замечала. Ты такая странная. Тихо! Сейчас сюда придут мужчины.

Она выпрямилась в своем кресле, скрестив ноги с притворной скромностью, и, раскрыв веер из слоновой кости, стала кокетливо им обмахиваться.

Натали поправила свою и без того аккуратную прическу и поспешно засунула вышивку в ридикюль. Нехорошо, чтобы джентльмен видел даму за домашней работой, это не совсем благопристойно и напоминает что-то ужасно буржуазное.