Ани Сетон - Моя Теодосия

Однажды утром Теодосия, проснувшись, выглянула в окно спальни и увидела лодку, приближающуюся к причалу Бленнерхассетов. Она сразу узнала знакомую коренастую фигуру человека, сидевшего в ней. Она охнула, надеясь, что глаза обманывают ее, но сомнений не было. Она быстренько оделась и побежала встречать его.

– Джозеф! – вскрикнула она. – Какой приятный сюрприз!

Он быстро поцеловал ее.

– Я приехал забрать тебя, – сказал он хмуро. – Ты не отвечаешь на письма. Я никогда не отпустил бы тебя, если бы понимал ситуацию.

– Но ты ее и не понимаешь. Все идет, как надо. – Она прервала сама себя. Бесполезно с ним сейчас разговаривать, он смотрит букой.

– Тебе надо позавтракать, – практично заметила она. – Ты наверняка устал с дороги.

Вдруг ее поразила страшная мысль.

– С Гампи все в порядке? Не болен он? Ты не поэтому приехал?

– Нет. Не болен. Он в Дебордье, с Элеонорой. Но скучает по тебе сильно. Тебе надо возвращаться немедленно. Я больше не намерен терпеть этот идиотизм.

– Мы еще поговорим с тобой об этом, дорогой. Посмотри вокруг. Разве это не райский уголок?

– Райский! – фыркнул он. – Разве что черномазые так представляют рай. Страшная глушь, мишура, дешевка. Я слышал, что он сошел с ума.

Она вздохнула. Джозеф в дурном настроении и решил быть упрямым. Чисто элстонский отказ признавать все, что не каролинское.

Бленнерхассеты приняли «принца-супруга» с обычным почтением и ирландским радушием. Правда, их настроение испортилось из-за холодного неприязненного отношения к ним гостя. Он сам чувствовал себя скверно, не понимая, действительно ли здесь на его глазах зреет опасный заговор, или это – обман. До него тоже дошли скверные слухи с Востока, и ему было неспокойно. Что бы там ни было, Теодосии здесь не место. Период лихорадки в Каролине прошел. Она должна вернуться в свой настоящий дом.

Она ничего не могла поделать с ним. Она думала, что все уладится, когда отец сам поговорит с ним.

Но Аарон жестоко разочаровал ее.

– Боюсь, тебе надо ехать, дорогая, хотя ты сама знаешь, как я не люблю с тобой расставаться. Дело еще не созрело. И было бы неразумно привозить сюда Гампи, пока не обустроено место, где мы могли бы поселить его. К тому же, ты нужна ему сейчас. Тебе лучше вернуться.

У нее слезы выступили на глазах.

– Но я надеялась никогда не возвращаться. Мне там страшно не нравится. И это так далеко от тебя, я ничего не узнаю о ваших делах…

– Не надо слез и волнений, крепись, дорогая. Ты же знаешь, не люблю я этого, – сказал он вдруг с нежностью. – Я буду сообщать тебе о наших делах, используя тот же шифр, что прежде. И когда все будет готово, ты сразу же присоединишься ко мне вместе с Гампи.

– Да, да, конечно, – прошептала она.

Миссис Бленнерхассет было очень жаль с ней расставаться. В последний день на острове хозяйка не отпускала ее от себя.

– Я не знала, что могу привязаться к женщине так, как к вам, Тео, – говорила добрая женщина, которая временно сменила почтительность к «будущей государыне» на обычную нежность. – Но мы, конечно, еще встретимся в Мексике, – добавила она радостно.

– И сейчас выпьем за это! – Она хлопнула в ладоши и заказала бутылку мадеры.

Они разлили вино, и Тео, улыбаясь и вздыхая, позволила хозяйке этот торжественный тост.

– За Мексику, – сказала она.

– За самую прекрасную принцессу, которая когда-либо украшала трон, – сказала хозяйка.

Она подумала про себя, что сожалеет о том, что у Тео муж такой невоспитанный человек, но вслух этого не сказала. Итак, вопреки желанию, но по воле отца, Теодосия покинула остров Бленнерхассетов и вернулась в Вэккэмоу.

Теодосия вернулась в Оукс, но душой она была е Аароном. Она отказывалась покидать плантацию, боясь на день позже получить письмо отца. Засыпала и просыпалась с беспокойством: что он сейчас делает? Начали они или нет? Верно ли, что его привлекали к суду, но оправдали на территории Миссисипи? Верно ли, что генерал Уилкинсон оказался предателем и отрекся от отца? Или все это – очередные газетные сплетни, не стоящие внимания?

Она получила от него всего две шифрованные записки, где говорилось, что все идет, как следует, и не надо волноваться, что бы там о них ни говорили. На время это ее успокоило, но вот в марте она не получала ни одного письма. Ежедневно она посылала лодку в Джорджтаун, чтобы проверить, нет ли писем. Но их не было, даже газеты замолчали.

Иногда она жила надеждой, что все хорошо, и молчание указывает именно на это. Флотилия отправилась вниз по реке, испанцы безропотно отступили, отец уже с триумфом вошел в Новый Орлеан. Может, они уже перешли реку Сабин на пути в Мексику. Новости, понятно, запаздывают. Сам Аарон удерживает передачу информации своей властью. Власть! Это слово заставляло учащенно биться ее сердце. Она видела его уже коронованным, под восторженные восклицания: «Да здравствует император Аарон Первый!»

«Это так, и не иначе», – шептала она помногу раз. Но такие минуты подъема и восторга сменялись отчаянием. Она похудела и побледнела, стала плохо спать.

Джозеф проводил много времени в Колумбии, ведя себя так, зло думала она, словно его копеечная должность в законодательном органе штата – дело великой важности. Когда он вернулся в Оукс, то отказывался обсуждать план «X». Он страшно беспокоился по поводу всего этого дела.

В апреле долгой неопределенности пришел конец. Она сидела на крыльце и держала на коленях Гампи. Пятилетний крепыш читал ей вслух, и его детский голосок, запинаясь, выговаривал длинные слова. «Собака является полезным животным и благодаря своей верности заслуживает нашего восхищения».

– Очень хорошо, милый, – сказала она, поглаживая его волосы, уже не ярко-рыжие, а золотисто-каштановые, как у нее.

– А Аарону будет приятно узнать, что я так хорошо читаю? – спросил мальчик. Благодаря матери, он постоянно хотел заслужить одобрение далекого дедушки, которого все еще помнил и любил.

– Конечно! – улыбнулась она.

– О, почему от него нет писем? – Она мучилась обычным вопросом. Она невольно отвлеклась от разговора с сыном, глядя на аллею виргинских дубов, словно хотела силой своей воли приблизить далекое.

Вдруг она услышала топот копыт, а затем увидела несущегося к ним всадника. Она испытала мгновение безотчетной радости и облегчения.

Но, конечно, это был не Аарон. Это был Джозеф, вернувшийся из Джорджтауна. Ей было не до того, чтобы удивляться ярости, написанной на его лице, когда он спешился и, громче чем обычно, заорал, вызывая мальчишку с конюшни. Он тяжело взлетел на ступеньки крыльца, сунув ей под нос газету:

– Вот, почитай!

Она тупо уставилась на него. Его смуглое лицо побагровело. Его всего трясло. Гампи тихонько вскрикнул, съежившись и пряча глаза от сердитого отца.