Анн Голон - Анжелика и король

Анжелика содрогалась от рыданий, но слез не было. Король стоял, как громом пораженный.

Время шло. Что было ему делать — молчать или говорить? Что спасет их от прошлого — молчание или слова? Прошлое отделило их друг от друга каменной стеной.

Выглянуло солнце. Король посмотрел в окно. Затем широкими шагами подошел к стулу, на котором лежала его шляпа, и обернулся к Анжелике.

— Пойдемте, сударыня. Двор ждет нас.

Она не шелохнулась.

— Пойдемте, — твердил он. — Нам нельзя опаздывать. Мы и так слишком о многом поговорили.

Анжелика покачала головой.

— Не так уж и о многом. Только о том, о чем было необходимо.

Она собралась с силами и попыталась привести себя в порядок. Поправила перед зеркалом волосы, одернула платье. Какой измученной выглядела она!

Их шаги эхом раздавались на каменных ступенях. Они шли рядом, но как далеки они были друг от друга!

Этой ночью предстоял бал, поздний ужин и карты. Анжелика не могла решить, что ей делать, — уехать самой или ждать приказания короля. Было ясно, что дальше так продолжаться не может. Но как и когда он решит ее судьбу?

Приближалось утро, празднество было в разгаре. Но король не появлялся, он был занят делами.

Анжелика была в центре внимания. Ее отсутствие одновременно с королем накануне вечером не прошло мимо внимания придворных.

Мадам де Монтеспан покинула Версаль, не скрывая своей ярости. Но Анжелика уже забыла о своей опасной сопернице, ибо теперь у нее был более могущественный недруг. Если король открыто выкажет свою немилость к ней, что станет с Флоримоном и Шарлем-Анри?

Анжелика села за карточный столик и за один час проиграла чуть ли не тысячу пистолей! Она не любила игру в карты, но едва ли хоть один день при дворе обходился без этой игры. Эта неудача показалась ей символичной. Но теперь с этим будет покончено. Она была уверена, что истекают ее последние часы пребывания в Версале.

Стоя у одного из окон главной галереи, она вспомнила то утро, когда на этом же самом месте она разговаривала с Баркаролем. Перед ней был дворец, в котором она могла занять место королевы, а в конце аллеи полоскались паруса и блестели мачты маленькой флотилии.

Такую, погруженную в мысли, И застал ее Бонтан. Он шепнул, что король хочет видеть ее.

Итак, час пробил!

Король был спокоен и ничем не выдавал своих чувств. Он понимал, что сейчас должна разыграться драма, последний акт которой очень важен для него. Никогда он так пылко не желал победы. Никогда не сталкивался с такой прочной обороной.

— Сударыня, — сказал король, когда Анжелика села, — вчера вы выдвинули много тяжких и несправедливых обвинений против меня. Я провел всю ночь и часть сегодняшнего утра, просматривая судебные отчеты и пытаясь все восстановить и соединить воедино. Многие детали этого процесса стерлись из моей памяти, но суть дела я не забыл. В начале моего правления я был втянут в игру, где призом победителю служила моя корона и моя королевская власть…

— Мой муж никогда не угрожал ни вашей короне, ни вашей власти. Только зависть…

— Давайте не будем говорить об этом снова, — прервал ее король. — И давайте не будем ссориться. Я утверждаю, что граф де Пейрак угрожал моей короне, ибо он был одним из богатейших и могущественнейших моих подданных. Величие других было и остается моим злейшим врагом. Анжелика, вы ведь умная женщина, и гнев не должен лишить вас здравого мышления. Когда я достиг совершеннолетия и вступил на престол, в стране повсюду вспыхивали бунты и волнения, шла гражданская война, наседали иностранцы, а Франция теряла свои владения одно за другим. Во главе моих врагов стоял очень могущественный человек — мой дядя… Гастон Орлеанский… Принц Конде поддерживал с ним дружеские связи, и против меня плелись многочисленные заговоры. Члены парламента выступали против своего короля. При дворе оставалось очень мало верных мне людей. Единственными, в чьей верности я не сомневался, были мать и кардинал Мазарини, которого все ненавидели. Но и они были иностранцы. Кардинал, как вы знаете, был итальянец, а мать, по своим чувствам и обычаям всегда оставалась испанкой. Можете себе представить, как их «любили» подданные. А в середине между этими противоположными полюсами стоял я, в сущности, еще ребенок, хотя и располагающий огромной властью, но слишком слабый, чтобы ею воспользоваться.

— Но вы проявили себя совсем не ребенком, когда отдали приказ арестовать моего мужа.

— Ради всего святого, не будьте такой упрямой. Неужели вы стараетесь походить на обыкновенную женщину. которая не может постичь суть дела? Та боль, которую вам причинил арест и казнь графа де Пейрака, — это лишь крошечная деталь панорамы той сложной и трудной борьбы, которую я хочу показать вам.

— Но граф де Пейрак был моим мужем, и, согласитесь, эта крошечная деталь для меня важнее всей вашей панорамы.

— Очевидно, история должна была идти в согласии с личными интересами мадам де Пейрак, — иронически заметил король, — даже если моя панорама — это весь остальной мир.

— Мадам де Пейрак не интересует история всего остального мира, — отпарировала она его колкость.

Король даже привстал, глядя на лихорадочный румянец на ее щеках. Он слегка улыбнулся.

— Однажды вечером, это было не так давно, в этой самой комнате вы вложили свои руки в мои и принесли клятву верности королю Франции. Впрочем, такие клятвы я слышал не однажды, и зачастую из уст предателей и перебежчиков. Не одно поколение дворян было готово сложить гордые головы в борьбе со своим королем. Я не собираюсь разжалобить вас и просить о снисхождении к молодому королю, которым я тогда являлся. Между моей прежней беспомощностью и нынешним могуществом пролегла большая и трудная жизнь. Я помню, как парламент поднял против меня армию, как герцог де Бофор и принц Конде организовали Фронду, как интриги герцогини де Шеврез привели армию герцога Австрийского и герцога де Лоррена в Париж. Мазарини был арестован. Герцогиня де Лонгвиль, сестра принца Конде, подняла Нормандию, принцесса Конде — Гайану. Я помню бегство своего первого министра, помню, как французы сражались друг с другом под стенами Парижа.

Анжелика сидела, крепко сомкнув пальцы рук. Она не смотрела на короля. Он чувствовал, что она слушает его рассеянно и невнимательно, и это причиняло ему больше расстройства, чем все те невзгоды, которые он пережил.

— Зачем вы рассказываете мне это? Чем я могу вам помочь?

— Зачем? Чтобы спасти свое доброе имя в ваших глазах. Та сбивчивая информация, которой вы располагаете, явилась причиной тому, что вы составили неверное представление о своем монархе.

— Король, злоупотребляющий властью только для того, чтобы удовлетворить свои низменные желания, не достоин своего священного звания, врученного ему самим богом! Лишить человека жизни только из зависти или ревности — это достойно осуждения, и подлинный король не должен так поступать со своими вассалами.