Срочно разыскивается герцог

Рейф немедленно шагнул к ним.

– Ой! – Он подпрыгнул и поднял правую ногу. Кровь сочилась из того места, где осколок стекла размером с визитную карточку глубоко впился в его плоть.

Ублюдки не могли уйти просто так, не так ли? Он выдернул осколок и, не переставая ругаться, промокнул порез подолом своей грязной рубашки. Наконец кровь остановилась, и он смог осторожно натянуть сапоги.

Здесь больше не было ничего ценного – ничего, кроме брошенного газетного листа на столе. Пора уходить. Рейф захромал к двери.

Что-то привлекло его взгляд, когда он проходил мимо стола. Красавец Брукхейвен…

Молодой человек остановился, взял листок и начал читать.

О нет. О Боже, нет.

Феба!

Как она могла сделать это? Разве она не знает, как он любит ее? Разве она не знает, что это уничтожит его…

Рейф смял газетный лист в руке. В конце концов, она сделала свой выбор.

Самое ужасное было в том, что он даже не мог затаить злобу на Колдера из-за его невесты. Он никогда не видел своего брата таким беззаботным, как когда тот ухаживал за Фебой – и никогда он настолько не ощущал себя предательским дьяволом, как в то утро, когда он проснулся рядом с Фебой. Колдер хороший человек – и он, несомненно, никогда не совершил бы такого поступка по отношению к Рейфу.

Но то, что Рейф не мог ненавидеть их из-за того, что они вступают в брак, не означало, что он хотел видеть Фебу и своего брата вместе, год за годом, сближающихся, заводящих детей, до тех пор, пока он сам на станет лишь тусклым лицом за их столом – бедным дядей Рейфом, который так и не женился.

Нет. Он отправится в Йоханнесбург, попытается заняться плантациями…

Моя дорогая мисс Милбери…

Как странно. Это выглядело как почти его почерк на клочке бумаги, который высовывался из-под ножки стола. Или это была записка Колдера, которую он украл? Рейф наклонился, чтобы вытащить ее.

Моя дорогая мисс Милбери, я сожалею, что не в состоянии выполнить свое обещание, данное вам…

Что за черт? Рейф быстро подошел к грязному окну, где свет был ярче. Это не была записка Колдера – хотя сходство почерков было необыкновенным – и не что-то из того, что он сам когда-либо писал!

Я передумал жениться на вас…

Здесь была видна и часть другой строчки, а в верхней половине ясно обозначились завитушки.

Я не мог вынести того, чтобы сказать вашим – нет, вам – лично. Эта записка всего – нет, все – что вы по…

Все, что вы получите?

Рейф закрыл глаза, пытаясь вспомнить все, что он слышал из краткого спора по поводу письма.

« Не могу копировать… »

« Подписывался за меня… »

« Могу достаточно хорошо подделать… »

Подделка .

Рейф перевел взгляд с обрывка письма на газетный лист, на котором было нарисовано бледное лицо Фебы.

– О Боже.

Его похитители по какой-то невероятно странной причине и попытались заставить Фебу поверить в то, что он не захотел иметь с ней ничего общего после…

Его желудок сжался при мысли о той боли, которую она должна была ощутить – и особенно после того, что она уже перенесла в своей юности! Неудивительно, что она обратилась к Колдеру…

Свадьба!

Рейф быстро вернулся к столу и с безумной спешкой начал разглаживать морщины на газетном листе, его взгляд метался по тексту, отыскивая дату. Черт побери, где же эта проклятая дата ?

Вот. Двенадцатое мая – о Боже, какое же сегодня число? Десятое? Одиннадцатое?

Рейф засунул оба обрывка бумаги в свой карман, затем выбежал из коттеджа, его сердце уже летело впереди него в Лондон.

Подожди меня. О Боже, Феба – пожалуйста, пожалуйста, подожди!

Глава 50

Рассвет утром в день ее свадьбы оказался удручающе ясным и красивым. Феба знала это, потому что наблюдала за тем, как встает солнце после длинной и бесплодной ночи вопросов.

Правильно ли она поступает? Не обрекает ли она себя на несчастье? Что, если она никогда не полюбит снова? Будет ли в ее жизни достаточно других занятий, которые будут стоить того, чтобы дышать, есть и продолжать жить?

Что касается жизни без Рейфа – ну что же, у нее есть воспоминания, хорошие воспоминания, о которых она не могла заставить себя сожалеть. Были и худшие вещи на свете, чем влюбиться в неправильного человека… конечно же, без предварительной подготовки Феба не смогла бы придумать ни одной такой вещи.

Возможно, за исключением собственного бессилия. Девушка приподняла подбородок и уставилась на зеленый сад Брук-Хауса. Ее никогда больше не купят или не продадут, никогда не украдут или не обменяют, никогда не заявят на нее права, чтобы потом отвергнуть.

С этого дня и впредь она сама будет решать свою судьбу.

Рейф устало тащился по дороге в Лондон. Конечно, он был не единственным, кто путешествовал в этом направлении, даже в этот ранний час, когда солнце только выглядывало из-за горизонта. Однако насколько он мог видеть, он был в одиночестве.

Даже если бы повозки и проезжали мимо, Рейф не был уверен в том, что кто-то пришел бы на помощь оборванному, грязному типу, хромающему вдоль дороги в пыльных сапогах. Рейф уже осознал, что он неузнаваем – хотя, учитывая его репутацию, если бы его и можно было узнать, то это не принесло бы ему большой пользы!

Такие мысли совсем не помогали ослабить раздражающую беспомощность, которая угрожала задушить его. Рейф не мог двигаться быстрее, чем двигался сейчас, потому что больше не мог заставить свои ноги бежать. Он несколько дней нормально не ел. Молодой человек с радостью попросил бы помощи, но не увидел ни деревни, ни фермы с тех пор, как небо стало светлее.

Только твердая воля и желание увидеть Фебу удерживали его в вертикальном положении.

Не делай этого, любовь моя.

Подожди меня.

После того, как Патриция помогла ей надеть платье и сделала прическу, Феба отправила горничную помочь Софи. Доброжелательная девушка была мягкой и чувствительной, но Фебе нужно было побыть наедине со всем отчаянием кошки, попавшей во двор, полный собак.

Конечно же, это означало, что викарий должен нанести ей визит.

Он замаячил в дверях в своих обычных темных одеждах и строго повязанном галстуке, как будто собирался на похороны, а не на свадьбу.

Хотя, с другой стороны, возможно, это она слишком разоделась для такого события. Взгляд Фебы вернулся обратно к солнечному саду.

– Однажды я почти убил человека.

Феба с изумлением обернулась.

– Он был моим соперником, одним из поклонников твоей матери. Я забил его почти до смерти всего лишь кулаками и яростью в своем сердце. – Викарий смотрел в окно ее комнаты, его отстраненное выражение лица и такой же тон голоса резко контрастировали с его словами.