Виктория Александер - Желание леди

Он долго молчал. Мэдди права: конечно же, отец не дурак и не станет рисковать будущим семьи. Если отец считает, что Найджел справится с задачей, значит, Найджел справится, вне всяких сомнений. Несмотря на это, Найджел впервые в жизни обнаружил, что подвергает сомнению суждение отца. По правде сказать, возможно, это скорее свидетельство неуверенности в себе, чем отсутствие уверенности в компетентности отца. И все-таки признать наличие проблемы еще не означает решить ее. Пришло его время. Мэдди права и в этом. Лучше заняться делами сейчас под руководством отца, чем после его смерти. Кроме того, как у Мэдди не было в жизни выбора, так нет и у него. Он решительно выдохнул:

– Значит, мне лучше всего заняться этим, да?

Мэдди взглянула на него с явным недоверием:

– Чем заняться?

– Всем. Принять на себя заботы отца. Выполнить предназначенное мне судьбой.

– С судьбой не поспоришь. Думаю, в понятие «судьба» входит и понятие «жена».

– Нет. Видимо, да, но не сейчас. Я пока не готов принять на себя эти обязанности. Время до моего дня рождения собираюсь провести за ознакомлением с семейными делами, как пожелал отец. И собираюсь прожить следующие шесть недель как последние. Во многих смыслах… они последние.

– Не сомневаюсь, ты прекрасно повеселишься. – Сестра подалась вперед и похлопала Найджела по колену. – Кстати, о веселье. Ты не забыл, что через две недели я даю бал?

– Тот самый бал, который ты обычно устраивала в честь дня рождения, пока не отказалась публично заявлять о каждой дате?

Мадлен не обратила внимания на саркастический тон.

– Тот самый.

Найджел подавил усмешку.

– Я никогда не забываю о твоем бале.

– Значит, я могу рассчитывать на твое присутствие? Ты будешь там?

– Я не пропущу его. Он будет небольшим и, как обычно, только для близких?

Такой вопрос было непросто задать с серьезным видом. Мадлен не знала, что такое «небольшой» и «для близких», когда речь заходила о балах. В этом она пошла в мать.

– Еще меньше. Только пятьдесят или шестьдесят ближайших друзей. Когда начинаешь сороковой десяток, развлечения должны быть соответствующими.

– Сороковой? – расхохотался Найджел. – Тогда нам исполнилось бы по четыреста лет. Ты имела в виду четвертый?

– Четвертый, сороковой, какая разница? – Она махнула рукой. – Когда приближается день рождения, любой день рождения, осознаешь, как быстро летит время. Что жизнь и правда мимолетна.

– Какое философское замечание. Что привело тебя к такой мысли?

– Думаю, решение отца. Символическая передача факела. Это привело меня к мысли, что он не будет с нами вечно. И мама.

– Об этом я не подумал, – тихо проговорил Найджел.

Он так сосредоточился на собственных переживаниях, что ни на мгновение не задумался о том, что какими бы здоровыми ни выглядели родители, все же придет день, когда их не станет. День этот неизбежно приближался с каждым прожитым годом.

– По-моему, больше всего отцу хочется, чтобы ты занял прочное положение. Как глава семьи. Имея собственную жену и детей, – решительно заявила Мадлен.

– Это пожелание я выполню. Когда-нибудь.

– Ты просто несносен.

– Делаю, что могу. А теперь, каковы твои планы на предстоящий бал? Тебе нужна в чем-нибудь моя помощь?

– Чем ты можешь помочь?

– Да ничем. Я просто подумал. Знаешь, я хочу помочь.

– В этом, милый братец, мы до сих пор очень похожи.

Леди Фелисити шла по садовой дорожке и напоминала цветок, воплощая собой расцвет женской красоты. Найджелу это зрелище напомнило персик, хотя он был в этом не слишком уверен, да и не особенно над этим задумывался. Персик в самом соку. Мысль, пришедшая в голову, тут же была изгнана. Если он начнет думать о ней как о сочном персике, кто знает, что будет дальше. Он всегда любил персики.

Найджел вежливо подошел.

– В последние дни я начал подозревать, что вы меня преследуете.

Он вложил в эти слова весь шарм, какой только мог, но, по правде говоря, был недоволен.

Он замечал леди Фелисити на каждом светском рауте, на котором побывал за прошедшие две недели. Казалось, невозможно обернуться и не увидеть эту женщину. Может быть, это просто совпадение, но тут Найджел сомневался, так как прекрасно ощущал ее присутствие. Она была на балу у леди Фервик и на музыкальном вечере у лорда Пембертона. Он видел ее в театре и на благотворительном празднике в пользу бездомных сирот, на маскараде в Воксхолле. Однако в то время как Найджел видел ее везде, она, казалось, вообще его не замечала. Именно это-то и раздражало больше всего. Найджел и сам не смог бы объяснить, зачем сейчас нашел ее, хотя и предполагал, что просто устал оттого, что его игнорируют.

– Какое поразительное совпадение, мистер Кавендиш. Я как раз начала подозревать, что вы меня преследуете, а тут вы.

– На приемах, которые дает в саду мистер Бернфилд-Уайт, собираются все хоть сколько-нибудь примечательные личности, – ответил он тоном, в котором оправдательные нотки слышались гораздо сильнее, чем ему хотелось. – Он будто из-за чего-то оправдывался. – Но я вас там никогда не видел.

– Возможно, потому не видели, что я бывала на каждом из этих приемов с тех пор, как достигла подходящего возраста. – Она помолчала. – Конечно, за исключением прошлого года.

– А что было в прошлом году?

– Меня не было в стране. Большое путешествие по континенту, знаете ли.

– Вам понравилось?

– Да, очень. Альпы, острова Греции, особенно Италия. Есть в путешествиях нечто, отчего в жизни открываются иные перспективы. Мне кажется, у нас в Англии слишком сужено представление о жизни. Что соответствует порядочному воспитанию, что нет. Если хотите думать по-новому, путешествуйте. – Фелисити взглянула на него. – Не так ли, мистер Кавендиш?

– Определенно, – пробормотал он, хотя и никогда по-настоящему над этим не задумывался.

Она удивленно подняла бровь.

– Кажется, вы не слишком уверены. Мистер Кавендиш, вы когда-нибудь путешествовали?

– Разумеется. После университета я совершил большое путешествие. В высшей степени… далекое.

Все путешествие представляло собой непрекращающуюся попойку. Он помнил, что превосходно провел время.

– А где вам понравилось больше всего?

– В Италии, – ответил он не задумываясь. – Особенно в Венеции.

– А почему?

Этот вопрос смутил Найджела. Пребывание в Венеции оказалось особенно шумным и доставило ему массу удовольствия.

– Очевидно, история этого места. Искусство и архитектура. Этот город не имеет себе равных и многому учит в культурном отношении.

– Согласна с вами. – В ее темных глазах зажглись искорки веселья. – А я думала, вы скажете: «венецианцы». В самой атмосфере этого города есть нечто смутно чувственное. Намек на упадочническое веселье, будто сама жизнь состоит лишь в радости.