Лариса Кондрашова - Замужняя невеста

Пробегая мимо раскрытого почему‑то сундука с судовой кассой, Соня не удержалась и запустила в него руку. Эти выхваченные несколько золотых она сунула за пазуху, справедливо полагая, что корсет не даст им выпасть.

Лодка уже покачивалась внизу, и Жан торопил их:

— Быстрее, судно погружается!

Мари опять попыталась пропустить вперед Соню, но та не согласилась. В крайнем случае… она не знала, что имеет в виду — не выбраться же из воронки, если судно пойдет ко дну немедля, — но в любом случае у Мари только одна рука для того, чтобы спуститься по веревочной лестнице.

Невольно морщась от боли, Мари все же довольно быстро спустилась вниз, где в лодку помог забраться Шастейль, а Соня не столько спускалась, сколько ползла, потому что ни за что не хотела выпустить из рук заветный мешок.

Как, наверное, медленно тянулось время для тех, кто поджидал ее в лодке! Соня слышала, как умоляла Мари: «Быстрее, госпожа!», как твердил не переставая Жан: «Торопись, Софи».

И едва Соня коснулась ногой дна лодки, как Шастейль стал быстро грести, стараясь подальше отойти от тонущего судна.

Они отплыли уже на приличное расстояние, а «Святая Элизабет» еще оставалась на плаву, только нос все больше вздыбливался над поверхностью моря.

— Постойте, мы забыли взять воду! — закричала Соня и даже подалась грудью вперед, будто можно было просто выйти из лодки и спокойно дойти по морю до корабля.

— Поздно, — схватил ее за руку Жан, наверное, опасаясь нервной горячки у хрупкой женщины после перенесенных злоключений.

Его слова разнеслись над поверхностью моря и как будто передали для бригантины команду лечь на дно. Нос судна задрался еще больше, и «Святая Элизабет» стала стремительно проваливаться в морскую пучину.

— Вот и все, — сказал Жан Шастейль и перекрестился.

Обе женщины последовали его примеру, но им тут же пришлось ухватиться за борт лодки, потому что накатившая волна ощутимо тряхнула их хрупкое суденышко.

Несколько мгновений спустя поверхность моря опять сделалась невинно бирюзовой, будто и не открывала страшный бездонный рот, чтобы проглотить свою очередную добычу.

Соня ожидала, что сидящий на веслах Жан начнет быстро грести, чтобы уйти подальше от места трагедии, но он, подперев голову руками, задумался.

— Ну, что же ты медлишь? — заторопила его Соня. — Греби!

— А ты знаешь куда? — невесело усмехнулся он.

— Ну, вперед… — неуверенно проговорила Соня.

— А где у нас перед?

Что он, в самом деле, рассуждает! Можно подумать, Софья или он сам хоть что‑то понимает в морском деле. Может, немного и понимает: знал же он, что та веревочная лестница называется штормтрапом… Все равно посреди моря, где нет ничего, за что можно было бы зацепиться глазом, Жан не определит направление. Из географии ей помнилось что‑то насчет Полярной звезды. Вроде по ней моряки определяли свое местонахождение. Но не днем же!

Наверное, лучше всего сесть так, чтобы солнце все время светило тебе в глаза, и грести, решив, что именно это и есть «перед». Где‑то же море должно кончаться!

Она вспомнила еще одно правило: если стать лицом на восток — на восход солнца, то по левую руку будет север, а по правую юг. Соответственно за спиной — запад. Но солн—це стояло в небе как‑то посередине, и Соня никак не могла сообразить, с какой стороны оно всходило и в какую сторону теперь уходит.

— Я думаю, надо грести туда. — Мари показала направление, кстати, то же, что и выбрала бы она сама, если бы могла объяснить почему.

— Откуда ты знаешь? — удивился Шастейль.

— Мне кажется, что земля уже недалеко. И именно в той стороне.

— Раз других пожеланий нет, буду грести, куда сказано, — согласился он.

Солнце уже давно перевалило за полдень и теперь неуклонно клонилось к закату. Хорошо, хоть запад теперь можно было определить наверняка.

Соня зябко повела плечами. Не успеют они оглянуться, как наступит ночь, а ночью на море будет страшно… Княжне вдруг вспомнилась гравюра, на которой огромный мор—ской змей, вынырнувший из пучины, пожирает спасшихся от кораблекрушения людей.

Она попыталась горестно склониться вниз, но тут же что‑то холодное уперлось ей в грудь. Соня чуть было не закричала от неожиданности, но потом вспомнила и расхохоталась.

Шастейль испуганно взглянул на нее. Больше всего на свете он боялся сейчас женской истерики.

Но княжна сделала то, что врач меньше всего от нее ожидал. Она сунула руку за пазуху, ничуть его не стесняясь, и вынула несколько спрятанных в корсете золотых.

— Про воду забыла, а про золотые — нет.

Она взглянула на Мари. Девушка сидела с закушенной губой, незаметно покачивая сломанную руку.

Соня хотела сказать об этом Жану, но Мари, уловив ее движение, отрицательно покачала головой. И в самом деле, чем бы смог ей помочь Шастейль?

— Между прочим, в лодке есть вода. Какой‑то умный человек все предусмотрел. Наверняка она не слишком свежая, но это все же лучше, чем ничего.

— Думаете, кто‑то хотел сбежать?

— Думаю, кто‑то хотел остаться в живых после пират—ского набега. Каким образом, остается только гадать.

Соня подумала о том, что и ее приятель Жан, и служанка Мари составляют вместе с нею такое удачное содружество, о каком можно только мечтать.

Никто из них не ударился в панику, никто не стал сетовать на превратности судьбы…

— Жан, — несколько кокетливо вопросила она, — наверное, ты жалеешь о том, что когда‑то познакомился со мной, и теперь у тебя нет покоя, и твой завтрашний день теряется в тумане неизвестности.

— Единственно, о чем я жалею, — отозвался он, — что у нас нет с собой даже маленького зеркальца.

— Ты имеешь в виду, что я ужасно выгляжу? — спохватилась Соня.

— Нет, я говорю вовсе не о тебе.

— Обо мне? — удивилась Мари.

— О вас, милая моя, о вас! — почти сердито сказал он. — Я подарил вам почти красивое личико, победил, можно сказать, саму мать‑природу, а вы так небрежно обращаетесь со своим даром.

— Но что я могу делать здесь, в море? — растерянно отозвалась Мари.

— Хотя бы умыться.

— А морская вода разъест ее раны, — поддержала ее Соня.

— Зато их заживление будет идти куда быстрее. Ну, давайте, Мари, умойтесь, а после этого я даже пожертвую вам немножко питьевой воды, чтобы смыть лишнюю соль.

— Жан, ты как маленький! — возмутилась Соня. — О чем ты думаешь? Мы находимся неизвестно где, плывем неизвестно куда…

Люди увлеченные, как поняла она, не всегда могут трезво оценивать происходящее. Для них главное — их дело, а там хоть трава не расти!

Шастейль вовсе не смутился ее наскоком, а стал проявлять даже нетерпение.

— Давай‑ка, Софи, садись на весла и греби к берегу.

Соня хотела было отказаться, но в последний момент одернула себя. Какие могут быть счеты в их положении! Не думала же она, что сможет не принимать участия в таком деле, как гребля, на всем их пути к спасению.