Кэтрин Коултер - Наследство Валентины

Он надеялся, что жеребенок Суит Сьюзи будет настоящим победителем. Это укрепит репутацию Соубер Джона и, следовательно, Марафона. Джеймс дал кобыле морковку, потрепал ее по крупу и сказал:

– Это твоя вторая случка, крошка. Я нюхом чую, что ты ожеребишься. Одиннадцать месяцев, девочка моя, и ты станешь матерью.

Поскольку это будет первый жеребенок Суит Сьюзи, Джеймс считал, что придется не спускать с нее глаз, особенно в начале следующего года.

Джеймс направился к дому, большому особняку из красного кирпича в георгианском стиле, окруженному цветущими яблонями, сливами, вишнями и когда-то прекрасным розарием. Томас, его дворецкий, посадил на задах огромный огород.

Джеймс купил дом три года назад у Бумера Бэнкса, которого поймали на краже воды из общественного источника. В преступлении участвовали две дюжины рабов, которых Джеймс немедленно освободил. Все до одного пожелали остаться с ним. Он потратил все деньги на новые домики для женатых рабов и пристроил к конюшне большую общую спальню для конюхов. Кроме того, Джеймс роздал всем семена и доски на мебель.

В конце концов у него не осталось денег. Полуистлевшие зеленые обои в гостиной до сих пор вызывали у него тошноту, как и выщербленные, вытертые полы, а конский волос набивки вылезал из протершихся кресел и диванов. Кухня, казалось, была ровесницей века, но кухарка, старая Бесс, знала, как заставить работать подручных. Уборная так омерзительно воняла, что стоять рядом было невозможно. Джеймс заставил всех обвязать лица платками, и вместе они зарыли старую выгребную яму и построили новый клозет, засыпав его известью, так что теперь никому не приходилось зажимать нос.

Потом он переименовал ферму в Марафон, решив похвастаться на сей раз знанием латинского и греческого, как заявил Маркус, хлопнув кузена по спине и добавив при этом, что вряд ли колонисты знакомы с подобными вещами. За последний год Джеймс проводил все больше времени в Балтиморе. Иногда он даже подумывал, не продать ли ему ферму в Йоркшире, но всякий раз решительно прогонял эту мысль. Нет, он не откажется ни от одного своего дома. Он любил Кендлторп, любил Англию и тамошних родственников.

Он обошел конюшни, машинально проверяя все, что сделано за утро, и думая о том, что придется еще сделать, Внезапно при звуках низкого тихого голоса Ослоу, чарующе действовавшего на любого слушателя, он замер и мгновенно навострил уши.

– Ну да, Диомед выиграл скачки для трехлеток в Эпсоме, в 1780-м, но потом его словно подменили. Ни разу не пришел первым. Тогда его сделали производителем, но и тут он потерпел неудачу. Потерял плодовитость. Его привезли сюда в 1800-м, купили за бесценок. И знаете, что случилось, мисс Джесси? Наш добрый американский воздух и хороший корм сотворили чудо: он покрыл едва ли не каждую кобылу в Штатах. Да, будь Диомед человеком, наверняка стал бы чертовым Казановой. Он предок всех американских скаковых лошадей. Единственный в своем роде им и останется, мисс Джесси.

– О Господи, Ослоу, помню, когда он издох, я была еще совсем маленькой... в каком это году?

– В 1808-м. Великий был старик. В колониях его смерть оплакивало больше людей, чем кончину Джорджа Вашингтона.

Девушка звонко рассмеялась.

Обойдя конюшню, Джеймс увидел сидевшего на бочонке Ослоу. Джесси примостилась рядом на земле, скрестив ноги и жуя соломинку. Старая шляпа опять залихватски сидела на голове, а густые рыжие, выбившиеся из-под шпилек волосы разметались по плечам. На ней красовались такие же отрепья, как на любом конюхе, – старые шерстяные штаны пузырились на коленях и доходили лишь до щиколоток, Однако Джеймсу показалось, что веснушки на носу немного посветлели.

– Признайся, Джесси, – сказал он, подходя поближе, – какое снадобье ты применила? По-моему, оно пахнет огурцом.

– Какое еще зелье? – удивился Ослоу, кивая Джеймсу.

Но тот лишь покачал головой.

– Значит, ты рассказываешь о Диомеде?

– Ничем я не пользуюсь. Просто люблю огурцы. Вы когда-нибудь видели Диомеда, Джеймс?

– Однажды, еще в детстве. Отец взял нас с братом на скачки, и он был там, великий старик, как говорит Ослоу. Стоял величественно, как король, и все мы, проходя мимо, кланялись. Да, такое зрелище нескоро забудешь. Утверждаешь, Джесси, что постоянно носишь с собой огурцы и ешь?

– Иногда.

Джесси резко встала и отряхнулась. Джеймс заметил, что штаны слишком туго обтянули круглую попку, и нахмурился. Джесси увидела это, и объявила с видом банкира, пойманного на воровстве из кассы:

– Я зашла на несколько минут, чтобы повидать Ослоу. Не думайте, я не шпионила, ничего в таком роде. Ослоу говорит, что Соубер Джон покрыл Суит Сьюзи.

– Да. Все прошло как по маслу.

– Мне хотелось бы его купить.

– У тебя денег не хватит, Джесси. Никогда и ни за что.

– Когда у меня будет собственная скаковая конюшня, я стану самой знаменитой и богатой владелицей конного завода в Америке.

Ослоу тоже встал.

– Ничуть не удивлюсь, мисс Джесси. Ничуть. Ну а пока веди себя хорошо, девочка. И напомни, чтобы я рассказал тебе о коте Грималкине.

Он, насвистывая, отошел.

– И как долго ты беседуешь с Ослоу?

– Мы знакомы чуть не с самого моего рождения. Он мой друг и знает все о каждой лошади каждой породы. Вам известно, что Соубер Джон прямой потомок арабских скакунов?

– Известно. Просто я никогда тебя здесь не видел раньше. Ты часто приходишь к Ослоу?

Девушка смущенно шаркнула носком ботинка по земле.

– Джесси, я не обвинял тебя ни в шпионаже, ни в попытке отравить лошадей.

– Да я скорее вас отравлю, нежели причиню зло лошади! Ладно, сознаюсь, я приходила сюда совсем маленькой. Еще когда мистер Бумер жил здесь, он всегда давал мне бокал кларета, разбавленного лимонадом.

– Господи, какой ужас!

– Да, но он пытался меня порадовать. Просто не разбирался в детях. Бедный мистер Бэнкс, никудышный из него преступник. Он был слишком милым и добрым.

– Он был жалким трусом и стоял перед всеми на коленях, умоляя не вызывать его на дуэль. Предпочел идти в тюрьму, чем встретиться с людьми, которых обманывал.

– Мне он не казался жалким трусом.

– У тебя нечего было красть. Но довольно об этом. Надеюсь, ты ничего не сломала, падая сверху?

– Нет, отделалась лишь несколькими синяками и царапинами. Папа вчера велел починить потолок. Проклятые доски насквозь прогнили в том месте, где я оперлась коленкой.

– Смею ли я надеяться, что это чему-то тебя научило?

Он снова заговорил с противным английским акцентом, зная, как это обозлит ее. И действительно, плечи девушки дрогнули, но она так и не подняла головы.

– Верно, – шепнула Джесси, наконец-то взглянув на Джеймса. – Я поняла, что, прежде чем пускаться в приключения, нужно сначала разведать территорию.