Кэтрин Андерсон - Аромат роз

Миранда размазала по щеке муку.

— А что, с возрастом люди умнеют?

— Говорят, что так, а стало быть, я на семнадцать лет умнее тебя. Поэтому слушай, что я говорю.

С сомнением взглянув на жестянку с содой, Миранда возразила:

— Не уверена, что ты очень поумнела за эти годы, мама. Если сода несъедобна и у нее такой мерзкий вкус, зачем же ты кладешь ее в хворост?

Кэйт едва удержалась от смеха:

— Если тебе не понравится, мне достанется больше.

— Если у хвороста будет такой же вкус, как у соды, то я его совсем не хочу. Он противеннее, чем свиные помои.

— Ты опять лазила в помойное ведро? Скажу тебе, Миранда Элизабет Блейкли, меня не удивит, если ты стащишь червяков у цыплят. И не противеннее, а противнее. Если ты не научишься говорить правильно, что же будет через год, когда ты пойдешь в школу?

— Я вовсю… — Миранда оборвала фразу и сморщила свой нежный носик, — я вовсе не ела помои, мама, я только — представила.

Кэйт фыркнула.

— Если ты не ела помои, так откуда ты знаешь, какой у них вкус, а? А на твой вопрос я отвечу: соду добавляют в тесто, чтобы оно поднялось. — Она стала мешать тесто в миске. — Если не добавить щепотку соды, наш хворост будет плоским, как доллары, и таким же жестким, как они.

Миранда внимательно наблюдала, как Кэйт деревянной ложкой перемешивает тесто.

— А мне понравится в школе, мама? Кэйт замерла.

— Конечно понравится. Я любила школу, когда была девочкой.

— А ты пойдешь вместе со мной? У Кэйт пересохло во рту.

— Ты тогда будешь уже большой девочкой, радость моя, и сама не захочешь, чтобы я пошла с тобой.

Миранда опустила взгляд.

— Джефри Муллинз сказал, что я не больше пятнышка от плевка кузнечика.

Несмотря на серьезность момента и страх, что Миранде будет не так, уж хорошо в школе, Кэйт рассмеялась.

— Плевок кузнечика? Что за гадкое сравнение! — Она как заговорщица подмигнула дочери. — Подожди, пока он не увидит тебя в новых платьях. От удивления у него с носа исчезнут веснушки.

При упоминании о новых платьях глаза Миранды заблестели. Она казалась очень хорошенькой даже в сером залатанном переднике. Теперь Миранда выпрямилась и потянулась вверх, чтобы положить локти на стол, но потеряла равновесие и, прежде чем Кэйт успела подхватить ее, шлепнулась на пол.

— Ой, милая! — Оставив миску с тестом, Кэйт опустилась на колени и помогла Миранде сесть. — С тобой все в порядке?

Миранда внезапно побледнела и посмотрела через плечо — так, будто ее кто-то толкнул. Этот непроизвольный жест заставил сжаться сердце Кэйт.

— Кажется, все в порядке, — сказала наконец девочка, — кроме моих ломтей.

Привыкшая к недостаткам ее произношения, Кэйт переспросила:

— Твоих локтей?

Она закатала рукава Мирандиной рубашки, чтобы взглянуть на ушибленные места. Ушибы были незначительными, но Кэйт притворилась очень серьезной.

— О да, я поцелую, может быть, это поможет? На щеках Миранды выступил слабый румянец.

— Попробуй!

Кэйт поцеловала ушибы, погладила Миранду по голове и, подняв дочь с пола, водрузила ее на стопку книг. Вернувшись к своему занятию, она спросила:

— Ну, на чем мы остановились?

— Ты собиралась сказать мне, каких цветов будут мои платья. — Миранда опустила рукава. — Расскажи мне о них побольше, мама.

Кэйт изобразила глубокую задумчивость.

— Подожди-ка. Одно, наверное, будет фиолетовым.

— Брр-р! Только не фиолетовым, мама. Лучше голубым, как яйца малиновки!

— Ну ладно, голубым, как яйца малиновки. Другое — розовым.

— Розовым, как яблоневый цвет, — добавила Миранда.

— И еще красное, — закончила Кэйт.

— Красное, как лепестки розы. Ну а теперь перечисли все сразу.

Кэйт нелепо наморщила нос и выдохнула воздух, от чего Миранда радостно захихикала. Потом девочка сказала:

— Не все сразу, давай по порядку.

— Голубое, как яйца малиновки, красное, как лепестки розы, и розовое, как яблоневый цвет, — перечислила Кэйт, мысленно плюнув три раза через плечо во избежание неожиданных расходов. Если какая-нибудь девочка и заслуживает три новых платья, так это Миранда.

— А у меня будут кружовники на юбочке? Кэйт перестала месить.

— Кружовники? Что за бред?

— Знаешь, ну как у вдовы Дарби на окне ее гостиной на Рождество. Ты сказала, что это кружовники, и на следующий день я увидела в городе даму со множеством таких кружовников на юбке.

— Это называется кружева, — поправила ее Кэйт с усмешкой. — Не знаю, Миранда, деньги от продажи яиц слишком быстро тают, чтобы хватило еще и на кружева. Может, я загляну в каталог у миссис Реймер, и мы найдем что-нибудь по карману? Посмотрим, ладно?

Кончая вымешивать тесто, Кэйт вспомнила о кружевах на своем подвенечном платье: оно хранилось сейчас наверху в чемодане. Если наряд не слишком пожелтел, Миранда получит «кружовники» на юбочку. Представив себе, как замечательно будет выглядеть дочь, такая нарядная в свой первый школьный день, Кэйт прослезилась.

— Почему ты плачешь?

Кэйт смахнула слезы.

— Господи, Миранда, я и сама не знаю. Я просто представила, какая ты будешь хорошенькая и как я буду гордиться тобой, когда ты пойдешь в школу, вот и все. Моя мама говорила, что это счастливые слезы, и я думаю, это ближе всего к истине.

— Я никогда не слыхала, чтобы плакали от счастья.

Кэйт пожала плечами.

— Если бы ты плакала из-за чего-то грустного, или если бы тебе было больно, я бы не удивилась, но раньше я никогда этого не видела. Почему так бывает, мама?

— Просто я себе этого не позволяю.

— А почему же ты позволяешь себе плакать, когда случается что-то хорошее?

Кэйт не была уверена в том, что сможет ответить на этот вопрос.

— Слезы счастья появляются незаметно.

— Значит, ты не знаешь, что они появились?

— Вот именно. Никто не думает, что заплачет от радости. Казалось бы, к этому нет никакого повода, но вот у меня глаза на мокром месте, и кое-кто, пожалуй, подумает, что я сумасшедшая.

— Только не я!

— Это потому, что ты любишь меня. А в какой-нибудь книге написали бы, что я очень странная.

Я думаю, это женская истерика. По крайней мере, так считал твой… — Кэйт заколебалась, стоит ли опять упоминать о Джозефе, — так считают многие люди.

— А что такое женская истерика?

Кэйт отщипнула кусочек теста, чтобы попробовать его.

— Мне трудно судить, но думаю, у меня неизлечимый случай. Я уж подумываю, не купить ли мне пилюли Гоффа, В «Морнинг Орегониен» написано, что это самое сильное средство в мире, успокаивающее женские нервы.

— И ты хочешь их заказать?

Кэйт в последний раз перемешала тесто.

— Да нет. Пилюли на две недели стоят целый доллар. — Она наклонилась и поцеловала Миранду в лоб. — Из-за тебя мне пришлось бы продать ферму, чтобы вылечиться от счастливых слез.