Мэри Бэлоу - Волшебная ночь

Шерон не улыбнулась, даже не посмотрела на него. Алекс заглянул ей в лицо и понял, что она не слышит его.

— С ним все в порядке, Шерон, — сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не обнять ее. — Он сейчас наверняка на пути к Кембрану.

— Они заставили его, — заговорила Шерон дрожащим голосом, — заставили, хотя он и заявил им, что не согласен с ними. Оуэн никогда не понимал, что у мальчика свои убеждения. Он считал, что все должны думать одинаково — так, как он! — Она вздрогнула и осеклась. — Господи! Оуэн мертв.

— Он знал, чем рискует, Шерон, — сказал Алекс. — Он верил в то, что делал, и готов был умереть ради своего дела. Я не испытываю к нему теплых чувств, но должен сказать, что уважаю его.

Шерон молча смотрела в землю.

— Ты любила его? — тихо спросил Алекс.

— Да, — сказала она, и его сердце оборвалось. — Любить можно по-разному. Я любила его не так, как женщина любит мужчину. И я во многом была не согласна с ним. Мне не нравилась его нетерпимость и та легкость, с которой он мог простить насилие или даже сам пойти на насилие. А вчера я даже ненавидела его — ненавидела за то, что он сделал с Йестином. Но каким-то необъяснимым образом, несмотря ни на что, я все-таки любила его. Да, я любила его. Хотя он и был среди «бешеных быков» и участвовал в той порке. Я любила его. Ты понимаешь меня?

— Да, — сказал Алекс, испытывая облегчение. Да, он понимал ее. — Шерон, нам пора идти. Может быть, мы еще догоним Йестина на дороге. А может быть, он раньше нас доберется до дома и будет сходить с ума от беспокойства за тебя.

— Да, — согласилась она. — Дай Бог, чтобы Оуэн оказался единственной жертвой этого безумства.

— Аминь, — откликнулся Алекс. — Пойдем. Мы выйдем из города, и я наконец развяжу тебя.

— Какое безумие, — повторила Шерон, идя следом за Алексом. — Сколько насилия… — Ее бил озноб. — И все во имя свободы. Александр, а есть ли она?

— Она в сердце и в разуме человека, в его отношении к жизни, — ответил он. — Человек должен найти ее в себе, в своей семье, в кругу близких ему людей. Наверное, весь секрет в том, чтобы уметь заглянуть в себя, а затем посмотреть вокруг и подумать, что ты можешь сделать, чтобы изменить мир — тот, который окружает тебя и который ты в силах изменить. Это, конечно, возможно не для всех, но для нас возможно, Шерон. Для Кембрана возможно.

— Потому что ты — наш хозяин, — сказала она. — Ах, что за слово — хозяин…

— Да, в чем-то ты права, — согласился Алекс. — Но и мне не все подвластно. Мы живем в мире, который устроен по определенным законам, Шерон. Никто не в состоянии разом изменить его. Каждый из нас может внести свою лепту, и каждый должен начинать с себя. Не обвиняй меня в том, что у меня есть деньги и власть. Сами по себе они ничего не значат. Важно, как я употребляю их — во благо или во зло.

Она вдруг рассмеялась, хотя в ее смехе не было веселья.

— Нашли же мы время и место для серьезных разговоров, — сказала она и, помолчав, задумчиво добавила: — А ведь ты сегодня действительно употребил свою власть. Чтобы дать мне свободу. Но для этого тебе пришлось привязать меня и полдня издеваться надо мной. Что за парадокс! Должна еще раз поблагодарить тебя.

— Раз ты считаешь, что я употребляю власть, — сказал Алекс, — то я торжественно объявляю тебе, Шерон: мы вышли из города, и я своей властью развязываю твои руки! — Он остановился, освободил ее запястье и улыбнулся. — Мне бы сердиться на тебя, что ты с таким безрассудством побежала спасать Йестина. Ведь ты не могла не понимать, что тебе не удастся убедить Оуэна Перри отпустить его. Но я не сержусь, а вновь, как обычно, склоняю голову перед тобой — о отважнейшая из женщин! — Он нежно погладил ее посиневшее запястье, поднес ее руку к губам и поцеловал.

Но и за городом человек, не имевший веской причины праздно прогуливаться здесь, не мог почувствовать себя в безопасности. Солдаты и констебли, вооруженные до зубов, рыскали по округе в поисках беглецов. Алекс несколько раз видел, как вели обратно в город то одного, то другого бедолагу, и мгновенно напускал на себя аристократическую важность, не забывая при этом крепко держать за руку Шерон.

— Сегодня, после всего, что случилось, — сказал он, — любой здравомыслящий человек должен пуститься без оглядки в сторону своего дома.

— Может, кому-то хотелось найти своих друзей или родственников, — ответила Шерон.

— Я знаю одного такого человека, — улыбнулся Алекс, сжимая ее руку. — Ты замерзла, Шерон, у тебя рука как ледышка. И ты совсем промокла. Мы завернем на первый же постоялый двор. Не думаю, чтобы сейчас было много путешественников, так что свободных комнат будет предостаточно. Мы наконец сможем вымыться, поесть и хорошенько выспаться.

И любить друг друга, добавил он про себя. Он бы все отдал за то, чтобы согреть ее теплом своего тела, жаром своей страсти, чтобы из ее глаз исчезли боль и страдание хотя бы на краткий миг. Да, они оба промокли, замерзли, вымотались. Но он хочет любить ее.

— Я не могу, — ответила она. — Я должна найти Йестина.

— Насколько я знаю этого молодого человека, — сказал Алекс, — в нем столько смелости и упрямства, что остается только удивляться тому, что он тебе не кровный родственник. Кроме того, он уже давно не ребенок. Он может постоять за себя.

— Да, — откликнулась Шерон, — я иногда забываю, что он уже взрослый. Я по-прежнему вижу в нем двенадцатилетнего мальчишку.

— Значит, решено. Мы остановимся в первой же гостинице, — резюмировал Алекс. — Даже если для этого мне придется применить силу. Я хочу, чтобы бы ты поела и выспалась, прежде чем мы отправимся дальше.

— Это звучит так заманчиво, — вздохнула Шерон. — Но это было бы несправедливо. Сейчас так много людей бегут по этой дороге, и они так же промокли и замерзли, как и мы…

— Ты неисправима, — вздохнул Алекс. — Так уж устроен мир, Шерон.

Казалось, что они миновали половину пути до Кембрана, когда наконец увидели постоялый двор — приземистый, словно присевший на корточки, дом, мало чем отличавшийся от деревенской хижины, — но Алекс понимал, что на самом деле они прошли от силы пару миль.

Неподалеку от постоялого двора стоял еще один дом, а рядом с ним каменный амбар. Уже взявшись за дверное кольцо и собираясь постучать, Алекс вдруг почувствовал тревогу. Он и сам не знал, что заставило его повернуть голову и посмотреть на этот амбар. Двое солдат в мундирах и еще несколько вооруженных людей в штатском выталкивали оттуда одного за другим пленников. Мужчины выходили с поднятыми руками, за исключением одного, который поднял только одну руку. Бедняги, подумал Алекс, снова берясь за дверное кольцо и стараясь помешать Шерон разглядеть эту сцену.

Но в следующую секунду его рука замерла на кольце.