Барбара Бенедикт - До конца своих дней

Они вытаращились на Гинни с таким удивлением, словно совсем забыли про ее существование. В свете понемногу разгоравшегося очага она увидела, что они стали еще грязнее, чем были в порту. У нее тут же пропал аппетит, разве можно есть еду, приготовленную такими руками?

Удивление в их глазах сменилось враждебностью, но Гинни решила не обращать на это внимания.

– У меня к вам предложение, – объявила она. – Я дам пригоршню ирисок тому из вас, кто поможет мне добраться домой.

– Ирисок? – с умилительной живостью спросил Кристофер.

– Если он не верит ее обещаниям, – прошипел Джуд, – с какой стати верить нам. Он хочет, чтобы она была здесь, так пусть здесь и остается. А то он жутко разозлится.

Трое младших посмотрели на Джуда испуганными глазами. «Он» – это, конечно, Раф, подумала Гинни и раздраженно сказала:

– Ну почему бы вам не воспользоваться этой возможностью – вы же не хотите, чтобы я тут торчала! Как он узнает, что вы мне помогли, если вы ему не скажете?

– Я так люблю ириски, – сказал Кристофер, глядя на Джуда.

– Замолчи, Кристофер! Режь себе хлеб, словно ее тут нет.

– Тебе не жаль Кристофера? – спросила Гинни. – Наверно, бедному мальчику не часто достается что-нибудь вкусное.

– Послушайте, моя ужасная дама... – сказал Джуд.

– Не ужасная, а прекрасная, – рассердилась Гинни.

– Не важно. Так вот, мы одна семья, и мы все заодно. Если один из нас сказал, что мы вам помогать не будем, значит, не будет никто. Что бы вы нам ни сулили.

Все четверо младших, даже Кристофер, стояли перед ней, вызывающе скрестив руки на груди. Гинни оставалось только отступить перед такой объединенной враждебностью.

– Ну и пусть, я сама доберусь домой, – сказала она, не желая сдаваться.

– Пожалуйста, – безразлично пробурчал Джуд и повернулся к плите.

А Гинни вышла наружу. Она докажет им, что не такая никчемная, как они, видимо, воображают. Она сама найдет дорогу домой и ириски тоже съест сама.

– Остерегайтесь аллигаторов! – крикнул ей вслед кто-то из детей.

– И змей!

Какие мерзкие дети! Гинни хлопнула дверью. Она им покажет! Пусть ей придется идти пешком хоть весь день, но заночует она у себя в Розленде.

Стоя на крыльце, она оглядывалась по сторонам, пытаясь сообразить, в каком направлении следует двигаться. Честно говоря, она не имела ни малейшего понятия, где находится. На небе разгоралась заря, и скоро через поредевшие облака проглянет солнце. «А мне какой от этого прок? – подумала Гинни. – Все равно я не знаю, в какой стороне Розленд». Она спустилась к берегу и решила идти вдоль протоки, надеясь в конце концов выйти на дорогу. А там уж она сумеет найти какую-нибудь знакомую плантацию, откуда ее подвезут до Розленда.

Жаль только, что она похожа на мокрую крысу.

Гинни вздернула подбородок. Ей все равно, что о ней думает Раф, но вот что скажут другие? Ничего, она объяснит им, что Раф ее похитил, и тогда его дело будет плохо: соседи устроят за ним охоту и линчуют его. И он это вполне заслужил.

«Я ваша совесть» – надо же иметь такое нахальство! Он, видите ли, пришел в этот мир, чтобы научить ее держать слово.

Возмущение Гинни немного остыло, когда она вспомнила, сколько раз нарушала данное Рафу обещание. Первый раз в детстве, когда она обещала объявить его королем; потом, когда она отказалась объявить его победителем турнира; и нельзя забывать, что во время брачной церемонии она дала обет любить, уважать и заботиться о нем, пока их не разлучит могила.

Гинни вздрогнула, представив, что ей придется провести всю жизнь в этой развалюхе. Да долго она и не проживет: полгода в этой дыре сведут ее в могилу. Она всхлипнула, с грустью подумав о Лансе, папе, дяде Джервисе и даже Эдите-Энн. Нет, надо любой ценой выбраться из этого жуткого болота и вернуться к родным людям и привычной жизни. Больше всего на свете ей хотелось оказаться дома!

«Подождите, может, вам здесь еще понравится», – сказал Раф.

Гинни огляделась и решила, что это маловероятно. Все вокруг такое чужое, такое страшное. Болото словно притаилось и следит за ней. И кто знает, какие твари прячутся в ветвях этих корявых кипарисов!

Приподняв уже намокшую длинную юбку, Гинни осторожно шла по болотистой почве, решив, что лучше уж следовать вдоль берега протоки, чем попробовать пройти напрямик. Как ей хочется увидеть Ланса! Она сразу же скажет ему, что он был во всем прав и она больше никогда в жизни не усомнится в его словах.

Ее ноги утопали в грязи по щиколотку, и ей с каждым шагом становилось все труднее их вытаскивать. Чертыхаясь про себя, она все дальше отходила от берега, протока превращалась в заросшее камышом болото, и угроза зыбучих песков становилась вполне реальной. Гинни внимательно смотрела под ноги, чтобы случайно не наступить на змею, и в результате чуть не наткнулась на змею, свисавшую с ветки у нее на дороге. Но тут она услышала какой-то шорох в кустах, подняла глаза и, увидев змею, так закричала, что испуганная рептилия поспешила скрыться. Гинни застыла на месте, не смея сделать ни шагу. Она не знала, ядовитая это была змея или нет. Она страшно боялась змей и была не способна отличить ядовитую медноголовку от простого ужа. Но именно поэтому встреча с этой тварью лишила ее всякого мужества. Гинни была вынуждена признаться себе, что совершила непростительную глупость, забравшись так глубоко в болото.

В глубине души она понимала, что самым разумным было бы вернуться обратно, но ей было тошно представить себе злорадные ухмылки на лицах этих несносных мальчишек. Они не только станут насмехаться над ней, но и обязательно расскажут обо всем Рафу, когда он вернется домой.

Нет, остается только идти вперед и надеяться, что каким-то чудом она останется жива.

И Гинни пошла дальше, вернувшись к берегу протоки и решив, что зыбучие пески ее пугают меньше, чем прячущиеся в лесу гады. Протока дважды раздваивалась, уходя в таинственную темную даль, но Гинни продолжала идти вдоль своего берега. Нет уж, ей и здесь достаточно темно, судьбу она испытывать не собирается.

Ветви деревьев переплетались у нее над головой, образуя свод, который не пропускал солнечные лучи и поддерживал внизу высокую влажность. Это было совсем ни к чему человеку, недавно промокшему насквозь. Под деревьями не было ни малейшего дуновения ветерка. Стояла тишина, как в склепе. Гинни продолжала брести вперед, и ей казалось, что она уже умерла и скоро попадет в ад.

Потом она почувствовала запах дыма, хотя не сразу его узнала, от страха и тяжелого духа болота ее органы чувств практически отказали. Но когда впереди проглянула посеревшая от времени дощатая стена, в ней возродилась надежда. Выйдя из леса, она увидела на полянке деревянную лачугу. Не то чтобы это был признак цивилизации, но, возможно, первый ее форпост на пути к дому.