Барбара Бенедикт - До конца своих дней

– А где дядя Раф? – спросил Кристофер, как только она вошла в комнату. Остальные дети настороженно смотрели на нее: они явно слышали, как они с Рафом пререкались на берегу. – Он опять на вас рассердился?

Гинни кивнула. И, внезапно обессилев, прошла и села за стол.

Джуди подошла к ней и положила руку ей на плечо.

– Не расстраивайтесь, – сказала она Гинни. – Он на вас долго не может сердиться. Вы ему слишком нужны. Вы одни умеете заставить его улыбаться.

Гинни вдруг расплакалась. Только теперь она поняла, что не должна была говорить Рафу то, что сказала. Он хотел слышать от нее совсем другое. Как же так? Ведь она дала себе слово быть с ним терпеливой, стараться его понимать! А вместо этого, как всегда, сгоряча наговорила Бог знает чего, а теперь об этом горько сожалеет. Только-только у них наладились отношения, их доверие еще так хрупко – неужели она безнадежно все испортила?

Гинни отказывалась в это верить. Миссис Тиббс сказала ей, что за все хорошее в жизни приходится воевать. А за Рафа она готова воевать до последней капли крови.

Сегодня же она договорится с папой, чтобы у Рафа была земля, а заодно найдет кого-нибудь в Розленде, кто зарегистрирует лицензию в церкви. Нет, она больше не будет убегать от трудностей, она будет воевать за свое счастье, даже если ей придется воевать с самим Рафом. И когда она вернется с документами на землю и зарегистрированной лицензией, он забудет обиду и до конца ей поверит.

Гинни встала и пошла к буфету собрать себе чего-нибудь поесть на дорогу.

– Ты права, Джуди, – сказала она. – Я нужна Рафу, но он должен сам это понять. Помоги мне собраться. Я еду в Розленд.

– Как, бросаешь нас?

Гинни круто развернулась на крик. Все пятеро смотрели на нее испуганными глазами.

– Я поеду не одна, – сказала она, вспомнив, что обещала не покидать их. – Возьму вас с собой.

Джуди покачала головой.

– А как же Раф? Он приедет ужинать, а нас никого нет.

– После вчерашнего осталось много еды. И мы оставим ему записку. Кто-нибудь знает, куда подевался коричневый кувшин?

– Он не поймет. Он подумает, что мы все его бросили. Если хотите, поезжайте, – сказала Джуди братьям, – а я буду ждать дядю Рафа здесь.

Даже занятая поисками кувшина, Гинни почувствовала, что в комнате нарастает напряжение. Она оглянулась. Джуди смотрела на братьев с сердитым вызовом, а те смущенно прятали глаза. Она поняла, что мальчикам хочется с ней поехать. У них в жизни так мало разнообразия, что любая поездка – праздник.

– Поедем с нами, – ласково сказала она Джуди. – Я не могу оставить тебя здесь одну.

– Но зачем ехать сейчас? Почему нельзя подождать Рафа?

Гинни хотела было объяснить детям, почему, чего она надеется достичь, потом вспомнила: у нее нет ничего, кроме слабой надежды, что папа согласится выделить Рафу землю. Зачем же обещать детям то, что, может быть, и не сбудется? Как говорил Раф, эти дети достаточно настрадались, хватит с них разочарований.

– Поверьте мне на слово – у меня есть там дело, о котором я пока не хочу говорить вашему дяде.

Джуди отвернулась.

– Я никуда не поеду. У меня есть ружье и крепость. Ничего со мной не случится. Буду ждать Рафа.

– Я останусь с ней, – сказал Патрик, по унылому тону которого было видно, чего стоило ему это самопожертвование. – Все равно мы все в пироге не поместимся.

Гинни глядела на детей, понимая, что, видимо, другого выхода нет. Но ей очень не хотелось оставлять Джуди и Патрика одних. Может, ей удастся вернуться домой засветло? Она прекратила поиски кувшина и сказала трем младшим мальчикам:

– Идите готовьте пирогу. Чем скорее уедем, тем скорее вернемся.

Мальчики кинулись Наружу, а Джуди сердито бросила Гинни в лицо:

– Зачем вы нам врете, моя прекрасная дама? Не такие уж мы дураки. Вы не вернетесь.

Гинни подошла к девочке и взяла в руку висевший на ее груди медальон.

– Когда-то это было единственное, что связывало меня с мамой. Теперь это связывает меня с вами. Я не представляю себе жизни без вас и никогда вас не покину.

– Тогда зачем вы едете?

В голосе Джуди прорывались слезы. Гинни вспомнила ее слова, что взрослые всегда норовят от тебя избавиться. Она сделала над собой усилие и улыбнулась.

– Я сейчас не могу тебе этого объяснить. Мне надо съездить домой, Джуди, но я обязательно вернусь. Честное слово!

Несколько часов спустя, слушая спор Питера и Поля, Гинни с болью в сердце вспоминала про это обещание. Похоже, что они вообще никуда не приедут – ни в Розленд, ни домой на остров. Близнецы безнадежно заблудились в дельте.

Только теперь она вспомнила предупреждение Рафа не садиться в лодку с Питером. Близнецы спорили всю дорогу, сворачивая то в одну протоку, то в другую, и Гинни уже подумывала, не поручить ли пояски пути Кристоферу. И тут вдруг услышала крик:

– Гинни! Господи, неужели это ты, Гинни Маклауд? И увидела лодку, откуда им махал руками друг Эдиты-Энн Гамильтон Колби. Ой, как бы он не перевернулся вместе с лодкой, подумала Гинни.

Она велела Питеру грести к лодке Гамильтона. Кажется, все ее прекрасные планы рухнули и из поездки в Розленд по серьезному делу получился какой-то фарс. Гамильтон же схватился за весла и крикнул:

– Поехали быстрей! Эдита-Энн хочет срочно с вами поговорить!

Услышав в прихожей возбужденные голоса, Эдита-Энн побежала по лестнице вниз, думая об одном – прекратить этот шум, пока он не разбудил дядю Джона. Хотя он принял такую дозу лауданума, что должен проспать чуть ли не неделю.

Бедняга, раньше он никогда не просил болеутолительное. Но сегодня он целое утро провел наедине с поверенным, и у него совсем не осталось сил. Пусть спит, пока может, думала она, давая ему опий. Вряд ли он дотянет до конца недели.

Эдита-Энн сама была на пределе от беспокойства и бессонных ночей у дядиной постели. Она приготовилась яростно обрушиться на крикунов, но, увидев детей, замерла с открытым ртом. Двое старших мальчиков о чем-то спорили, а третий, самый маленький, держался за потрепанную юбку своей... да нет, это вовсе не его мать! Это Гинни!

Эдита-Энн сбежала вниз и схватила кузину за руки.

– Слава Богу, с тобой все в порядке. Я думала... мы боялись... он с тобой хорошо обращался?

К ее изумлению, Гинни рассмеялась.

– Если ты имеешь в виду Гамильтона, то да. Он, как всегда, был настоящим героем и спас попавшую в беду даму.

Эдита-Энн посмотрела на своего закадычного друга. Красный от смущения, в брюках и пиджаке разного цвета, Гамильтон меньше всего походил на героя. Раньше она не принимала его всерьез, но за последнее время стала замечать, что если от кого и была реальная польза, так это от Гамильтона, который мало говорил, но много делал.

Она порывисто взяла Гамильтона за руку, чтобы поблагодарить его. И почувствовала, как он весь напрягся и впился взглядом ей в лицо, словно спрашивая о чем-то. Между ними словно проскочила искра, и Эдита-Энн поспешно отпустила его руку.