Констанция Беннет - Прекрасная разбойница

— Я тоже люблю тебя, папа. И хочу, чтобы ты мог гордиться мной… Каждый раз, когда меня посещает этот кошмар, я молю Бога, чтобы это было в последний раз. Надеюсь, со временем я справлюсь со всем этим. — Кэтлин слабо улыбнулась. — Мне ведь уже двадцать лет, я взрослая женщина, а веду себя иногда как маленький ребенок.

— Для меня ты навсегда останешься маленьким ребенком. Но я горжусь тобой. В тебе есть все, чем может гордиться отец. А то, что произошло шесть лет назад, — не твоя вина, а моя. Из-за меня ты пережила это страшное несчастье.

— Неправда! — горячо возразила Кэтлин.

— Нет, правда. — Майлз зажег маленькую лампу, стоявшую на столе. — Если бы тогда, после смерти твоей матери, я проявил волю и не взял тебя с собой на корабль, никаких несчастий с тобой никогда бы не произошло.

— Не забывай: это я хотела остаться с тобой на корабле. Это было мое решение!

— Твое решение! Да ты была тогда ребенком-непоседой! Я, конечно, не мог оставить море — нам надо было на что-то жить… Но мне следовало отдать тебя на попечение родственникам твоей покойной матери или отправить к брату в Чарлстон. Одним словом, все что угодно — только не брать тебя на корабль. — И он покачал головой, сожалея о собственном безрассудстве. — Ты была тогда совсем маленькой девочкой, ничего не знающей о жестоком мире. И я должен был защищать тебя лучше. Твоя мать так хотела, чтобы ты…

— Да, она хотела для меня многого, но это именно тебя я должна благодарить за то, что все это имею. — Кэтлин поднялась и приблизилась к отцу. — Мама мечтала, чтобы я обучалась в лучшие школах у лучших учителей, чтобы я стала настоящей леди… — Кэтлин засмеялась, бросив взгляд на свои бриджи. — Может, тебе и трудно представить себе это, когда каждый день ты видишь меня на палубе в мужской одежде, но я вполне свободно чувствую себя в высших кругах общества — и для этих людей я тоже своя. Ведь почти никто не знает о том, что шесть месяцев в году я провожу на «Хейзере», называясь другим именем и принимая на себя обязанности твоего помощника. Никто ведь не знает этого, кроме верных тебе матросов, умеющих держать язык за зубами, да нескольких родственников. Пожалуйста, поверь мне: когда я должна вести себя как истинная леди, я именно так себя и веду, и мама гордилась бы мной… — И Кэтлин серьезно посмотрела на отца. — Но лучше всего мне в море, папа. Я люблю его так же сильно, как и ты. Шесть месяцев в году я появляюсь в обществе под именем Кэтлин Валентин, девушки из высшего общества, несколько эксцентричной молодой леди, которая, слушаясь своего отца и уважая его желания, живет на, берегу. Но, ведя такую жизнь, я считаю дни и думаю только о возвращении в море…

— Вот это и беспокоит меня, Кэтти. Как ты будешь жить одна? Капитан шхуны подвержен опасностям, и, боюсь, удача изменит мне… Что будет с тобой, когда я умру?

— Прошу тебя, не говори таких ужасных вещей! Ничего с тобой не случится…

— Ну а это уж одному Господу известно, — прервал ее Майлз. — И сейчас я хочу обрести уверенность в том, что после моей смерти ты будешь под надежной защитой и о тебе будет кому позаботиться.

Кэтлин упрямо вскинула голову, и каштановые пряди ее волос взметнулись.

— Неужели мне снова и снова надо повторять, что я и сама способна позаботиться о себе? Но раз уж ты затеял этот неприятный разговор, позволь напомнить тебе, что у меня есть семья, куда я всегда могу вернуться…

— Нет, Кэтлин, семьи у тебя нет. И это беспокоит меня больше всего. Своей семьи у тебя нет. У тебя есть моя семья — моя и моей покойной жены, твоей матери.

Видя, куда он клонит, Кэтлин напустила на себя холодность.

— Папа, прошу тебя, не веди таких разговоров. Завтра ведь очень важный день… Мне нужно как следует выспаться.

— Нет уж, Кэтлин, выслушай меня до конца. Не будешь же ты всю жизнь убегать от этого, правда? Ты — прекрасная молодая женщина, но вместе с тем упрямая, сильная и решительная. И в этом тоже моя вина, потому что эти качества ты унаследовала от меня. И, как и я, не всегда следуешь здравому смыслу… Тебе нужен муж, Кэтлин.

— Нет! — Кэтлин опустила глаза.

— Да! — твердо повторил Майлз. — Тебе нужен сильный человек, способный защищать тебя. — Майлз положил руку на плечо Кэтлин. — Любимая моя девочка, твои раны, оставшиеся от прошлого, глубоки. Я знаю, ты сильно страдала. Но забудь об обидах прошлого, живи сегодняшним днем и смотри в будущее. Не будешь ведь ты всю жизнь прятаться под грубой матросской одеждой! Тебе нужен…

— Мне никто не нужен! Я и сама позабочусь о себе!

— Какого черта, Кэтлин! Женщина получит от жизни куда больше, если не будет упрямо носить мужские бриджи и торчать на палубе корабля. Знаю, ты владеешь оружием не хуже любого мужчины, умеешь управлять кораблем и командовать экипажем, внушаешь матросам восхищение и уважение, умеешь драться, ругаться и пить ром наравне с матросами… Но только вот… Способна ли ты любить, дорогая моя доченька? Можешь ли ты раз и навсегда забыть о прошлом, обо всех пережитых обидах и оскорблениях — и почувствовать себя женщиной?

— Перестань! — закричала Кэтлин. — Мое прошлое принадлежит только мне, и оно осталось позади. Сейчас я счастлива, и ни один мужчина на свете не может дать мне большего.

— Ты уверена, дорогая девочка? А когда я умру, кто, скажи на милость, успокоит и утешит тебя, защищая от ночных кошмаров? Кто обнимет, приласкает, высушит твои слезы?

— Так что же, отец, мне ловить первого попавшегося щеголя? — И она с силой ударила ладонью по столу, разделявшему их. — Шесть лет назад гнусный скот изнасиловал меня. И с того дня я раз и навсегда решила, что ни один мужчина никогда не посмеет больше поступить со мной таким образом. Тогда я была беззащитным ребенком, но теперь сильна и решительна. Я научилась драться, думать и рассуждать так, как это делают настоящие мужчины. Здесь, на палубе твоего корабля, я постоянно рядом с матросами, которые уважают меня за мои способности и мужество. А ведь, встретив на суше, они приняли бы меня за слабое создание, готовое удовлетворять их низменные инстинкты…

— Но не все же мужчины такие, как…

— Не прерывай меня. Так вот, никогда и ни один мужчина не овладеет мной. Никогда! Я долго и много работала над собой, чтобы стать леди до кончиков ногтей. Но это — для тебя, и только для тебя. Я страдала от ограничений светского общества. Ради тебя я сидела часами в гостиной, разливая по чашкам чай, жеманно опуская глазки, когда мужчины затевали беседы, по их мнению, мне не доступные. Я играла во все эти игры, зная, что этого хочешь ты. Но никогда, слышишь, никогда, даже ради тебя, я не подчинюсь капризам и прихотям мужчин! Ни один из них никогда не посмеет больше унизить или обидеть меня!