Констанция Беннет - Радость пирата

— А это возможно?

— Что, перемирие? — переспросила Алекс. — Надеюсь, что да. Быть может, дело лишь в том, что уже поздно и мы оба устали, но вы ведете себя по-человечески. С таким Майлзом Кроссом я вполне могла бы ужиться.

Алекс улыбнулась доброй, мудрой улыбкой, и Майлз растаял. Она выглядела немного по-детски в этом не по размеру большом халате. Такая трогательная, маленькая и в то же время такая желанная. Его неудержимо потянуло к ней и, не соображая, что делает, Майлз обнял ее и дотронулся до ее губ губами. Поцелуй был таким томительно-сладостным, что у Алекс на глазах выступили слезы. Она погладила его ладонью по щеке, по жесткой, отросшей за день щетине, и эта шероховатость удивительно контрастировала с нежностью его губ.

Словно заговоренная, Алекс приоткрыла губы, впустив его горячий язык. Низкий стон сорвался с губ Майлза. Он сжал в ладонях ее лицо. Она вся раскрылась ему навстречу, с готовностью отдаваясь его поцелую, целуя его в ответ, словно чувствовала переполнявшую его печаль и жаждала утолить ее… Потом, глядя в ее синие глаза, пытаясь разгадать ее тайну, Майлз с удивлением ощущал в себе новое, теплое чувство. С удивлением он понимал, что готов защищать и оберегать, нежно заботиться об этой хрупкой девушке, такой ранимой, такой доброй, такой невинной…

Но она не была невинной! Так не вовремя пришли ему на ум слова, сказанные доктором Копели. Невинность, доброта — все это бессовестная ложь. Перед ним была лживая притворщица, шлюха в одеждах девственницы! Майлз был далек от того, чтобы избегать общества падших женщин. Он не был ханжой. Он мог бы вполне поладить с Алекс, если бы она не стремилась выдать себя за другую. Его бесило то, что эта девка смогла его одурачить, заставила испытывать к ней чувства, которых не заслуживала, и тут он был бессилен противостоять собственному гневу.

Взбешенный оттого, что в очередной раз не смог с собой справиться, Майлз оттолкнул от себя девушку и отвернулся.

Алекс, не понимая, что происходит, во все глаза смотрела на вдруг ставшего прежним капитана.

— Простите, — пролепетала она. — Я не знала…

Не в силах понять, что она сделала не так, Алекс, бессильно опустив руки, смотрела вслед идущему к двери Кроссу.

— Поздно, — рявкнул он, не глядя, на Алекс. — Вам надо спать.

— Оги скоро придет сменить меня, — ответила Алекс чуть дрожащим голосом.

— Я разбужу его и пошлю к вам немедленно, — ответил Майлз, стараясь не смотреть на нее, вновь и вновь убеждая себя в том, что вид оскорбленной невинности, который она на себя напустила, не более чем игра.

После его ухода Алекс еще некоторое время не могла прийти в себя, тупо глядя в закрытую дверь. Что же произошло?

Алекс облизнула губы, почувствовав вкус бренди и особый, только его губам присущий привкус.

— Чем я его так раздосадовала? — спросила она пустоту. — И почему его ненависть так больно меня ранит?

Проснувшись в каюте Джудсона, куда под утро буквально затолкал ее Оги, пришедший сменить ее у постели больного, Алекс поняла, что времени уже много — в каюте было светло как днем. Она быстро вскочила с постели и тут же пожалела об этом: усталость вчерашнего дня, неудобная поза, в которой она спала, свернувшись в кресле возле постели больного, недостаточный ночной отдых — все это сказалось сейчас. Тело немилосердно ныло, каждое движение отдавалось болью в мышцах, и тем не менее Алекс успела достаточно быстро сбросить с себя ночную рубашку и надеть собственное грязное платье. К тому времени как в дверь постучали, она уже натянула чулки и зашнуровывала ботинки.

— Курт, что случилось? — спросила она, открыв перед юнгой дверь.

На мальчике лица не было.

— Мистер Тернер, мадам, — заикаясь, проговорил он. — Оги послал меня…

Алекс не стала слушать дальше, прошмыгнув мимо юнги в каюту, где она провела большую часть ночи. Оги стоял на коленях перед кроватью, заслоняя собой Джудсона.

— Оги, что с ним?

То, что увидела Алекс, подтвердило худшие из ее опасений. Оги изо всех сил держал бьющегося в судорогах Джудсона.

— Его трясет, девочка. Но только не так, как вчера, от лихорадки…

— Конвульсии, — прошептала Алекс и присела рядом с шотландцем.

Прощупав у Джудсона пульс на шее, Алекс нахмурилась. Сердцебиение было замедленным и неровным.

— Курт, беги в кубрик, — приказала Алекс переминающемуся с ноги на ногу мальчику. — Принеси мне горячей воды. И еще не забудь угля для плиты. Нам придется снова ее разжечь.

Довольный тем, что ему нашлась работа, Курт тут же бросился исполнять поручение.

— Горячую воду, девочка? А не вызовем ли мы у него опять жар?

— Нам придется рискнуть, иначе ему не жить, — хмуро ответила Алекс.

Не прошло и пяти минут, как Курт вернулся с чайником кипятка. Быстро разбавив воду в тазу, все трое большими полотенцами, смоченными горячей водой, принялись растирать Джудсона. Судороги прекратились, и Тернер затих. Однако, как и предсказывал Оги, судороги сменил жар. Пришла пора обмывать его холодной водой.

Алекс держала себя в руках, так что ни Оги, ни Курт ничего не могли прочитать по ее лицу. Она одна знала, что битва уже проиграна. Сердце Джудсона билось все слабее, жар не проходил. Наконец сердце несчастного перестало биться. Алекс, обессиленная, опустилась на стул.

— Не надо, Оги, — сказала она шотландцу, в очередной раз отжимавшему полотенце. — Все кончено. — В глазах ее блестели слезы. — Он умер, — тихо произнесла Алекс и медленно встала.

Еще никогда она не боролась за жизнь пациента с таким неистовством, с такой отчаянной решимостью.

— Прости, Оги. Мы сделали все, что могли.

Оги медленно кивнул, не в силах смириться с тем, что случилось.

— Пойди доложи капитану, Курт, — тихо сказал он.

Курт старался держаться молодцом, но Алекс не так просто было обмануть. Она подошла к мальчику и, положив ему руку на плечо, попросила:

— Ничего ему не рассказывай. Попроси прийти, и все.

— Хорошо, мэм, — сказал юнга и, опустив голову, пошел искать капитана.

Оги продолжал сидеть, уныло глядя в одну точку. Алекс подошла к нему и молча встала рядом. Шотландец взял ее руку в свою и бережно сжал в знак сочувствия.

— Мы хотели как лучше, Оги.

— Эта новость разобьет капитану сердце, — прошептал он еле внятно с сильным шотландским акцентом.

— Я знаю. Каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу в его глазах такую боль и… — Алекс замолчала, подыскивая верное слово. — Боль и вину. Оги, что случилось здесь в ту ночь, когда ранили Джудсона?

Макарди вздохнул и попытался объяснить:

— Мы высадились на берег, а королевский патруль, приняв нас за контрабандистов, открыл огонь.

— И это все? Я с самого начала видела, что капитан страшно горюет, но я уверена: за этим стоит нечто большее.