Констанция Беннет - Радость пирата

Алекс не надо было объяснять, что именно имеет в виду Диего, поскольку его движения были достаточно красноречивы. Подавив отвращение и брезгливость, Алекс нашла, что ответить:

— Тогда, я надеюсь, у вас найдется достаточно виски, чтобы промыть раны!

Диего откинул голову и расхохотался. Ему явно понравилось ее чувство юмора, как и то удовольствие, которое не без его личного участия она дарила ему. Захлебнувшись от подступающего жара, Диего что-то бормотал по-испански, усердно работая рукой Алекс. Улучив момент, Алекс убрала руку, но Диего не настаивал на продолжении. Трясущимися руками он стал спешно расстегивать пуговицы, выпуская на свободу восставшую плоть.

Алекс в ужасе отвернулась при виде того, как Диего, крепко сжав в руке собственное копье, откинув голову и стеная от наслаждения, стал с утроенной силой делать те же движения, которые он вынуждал делать ее. Алекс слышала, как набирали силу его хриплые стоны. Гортанный крик отметил наступление разрядки, и Алекс съежилась, закрыв глаза, когда он изверг на нее свое семя.

Диего поднялся на ноги и застегнул штаны. Алекс нашла в себе силы взглянуть на него. Как ни унизительна была вся только что пережитая сцена, Алекс понимала, что ей крупно повезло в том, что он решил удовлетворить свою похоть, не прибегая к ее более интимным услугам.

Догадавшись, о чем она хочет спросить его, Диего, пожав плечами, сообщил:

— Временная мера, дорогуша. Видишь ли, когда я получаю удовольствие так, как это нравится мне, — в пылу борьбы, очень часто мои партнерши остаются со следами моего наслаждения. Я мог бы с легкостью овладеть твоим роскошным телом и заставить тебя извиваться подо мной, но Ари-паше не понравится, если я доставлю ему женщину в состоянии, скажем, не безупречном. Кроме того, я не настолько голоден, чтобы ради минутного удовольствия лишиться обещанного вознаграждения. Все женщины очень похожи друг на друга, и, хотя ты красивее большинства, я могу подождать. На моем корабле к моим услугам их будет столько, сколько я захочу, и таких, которые знают, что я люблю и как мне угодить.

И кроме того, я получаю громадное удовольствие оттого, что мой старый друг Кросс верит в то, что мы совокуплялись. Видеть ненависть и боль в его глазах, когда он смотрит на меня и знает, что я владел тем, чем владел он, — одно это дает мне достаточно удовлетворения.

— Майлз ни за что не поверит, что я покорилась тебе по доброй воле, — воскликнула Алекс, представляя, какие страдания уготованы ее возлюбленному.

— Но он уже верит, потому что я ему все рассказал, — со смехом сообщил Диего. — Перед тем как пойти сюда, я спустился в трюм и поведал ему об удовольствиях, которые мы с тобой делили. Я рассказал ему о том, как ты умоляла меня пощадить его и предложила себя в залог моего милосердия. Он знает и о том, как ласкали меня твои нежные ручки и как ты своим нежным голоском умоляла меня взять тебя.

— Господи, — застонала Алекс, спрятав в ладони лицо.

Неужели Майлз поверил ему? Да, она действительно обдумывала такую возможность — предложить себя в обмен на жизнь Майлза, но в тот момент, когда Диего появился в дверях, все стало совершенно ясно. Никогда, ни за что она не пошла бы на это. И Майлз поверил?

— Брось, дорогуша, не плачь, — заворковал Диего. — Ты была бы польщена реакцией своего милого дружка. Как он рвался на цепи! Боюсь, не были бы наручники такими прочными, некому было бы рассказать тебе эту историю. Однажды я всего лишь разок стеганул его плетью, и то он меня возненавидел. Но по сравнению с тем, что он чувствует сейчас, та ненависть — все равно что легкая досада… Я и впрямь готов поверить, что он тебя любит.

— Майлз вас за это убьет, — мрачно заявила Алекс. — А если не он, так я.

— Не думаю, — усмехнувшись, ответил Диего. — Скоро я вас обоих передам в руки весьма мстительного и весьма похотливого субъекта, а от Ари-паши не убежишь.

— Нас отобьют друзья.

— «Неистовому» не угнаться за «Ястребом», — тоном знатока сообщил Диего. — А если ваше суденышко вздумает сунуться на Тенерифе, мой «Дьявол» пустит его ко дну. — Прищелкнув языком, испанец подошел к Алекс. — Придется тебе смириться со своей судьбой, дорогуша. Скоро ты станешь женой Ари-паши, принца Семи Городов. Если, конечно, ты его не разочаруешь, — добавил Диего, придя, кажется, в восторг от этой мысли. — А разочаруешь — он вернет тебя мне обратно, и тогда я уже не буду думать о синяках, невзначай оставленных на этом великолепном теле.

Алекс вздрогнула, но говорить ничего не стала. Во-первых, она была слишком взволнованна; во-вторых, что бы она сейчас ни сказала, испанцу это вряд ли понравилось бы, а с ним надо быть осторожнее.

Диего со вздохом пошел к двери.

— Ложись на кровать, — бросил он, уходя, — и выспись хорошенько. Ты должна выглядеть как полагается, когда тебя покажут твоему новому мужу. Да, чуть не забыл. Спасибо тебе за минуты удовольствия. Может быть, это польстит твоему самолюбию, если я скажу, что я не из тех мужчин, кого легко раскачать, а с тобой мне хватило того, что я видел, чтобы возбудиться. Ари-паша на самом деле везунчик.

Дверь за испанцем захлопнулась, и в замке повернулся ключ.

Алекс еще долго после его ухода лежала на полу, плача от унижения. Она чувствовала себя растоптанной и грязной. Отчасти ее успокаивала мысль, что он не изнасиловал ее, но успокоение было эфемерным: Майлз все равно будет считать, что она переспала с Диего. Алекс не сомневалась, что Диего вернется и наплетет ему с три короба гадостей о том, что было между ними, а еще больше о том, чего не было. Единственное, во что оставалось верить, это в то, что чувство Майлза к ней окажется крепким настолько, чтобы он мог держаться за него, как утопающий за брошенный ему канат, и это чувство и вера в нее, Алекс, помогут Майлзу сохранить рассудок.

— Я люблю тебя, Майлз, — повторяла Алекс, — люблю еще больше, и, что бы ни случилось, я буду верна тебе и своему чувству.

Издали стан Ари-паши напоминал яркий цветастый платок — высокие шатры из богатого шелка на зеленых взгорьях Тенерифе. Шатер принца Семи Городов был самым высоким и нарядным: переливался золотом и пурпуром.

Он состоял из нескольких палат, отделенных друг от друга богато украшенными драпированными портьерами, расшитыми шелками и золотом. Обстановка внутри этого легкого строения была ничуть не беднее той, что составляла убранство европейских дворцов, сделанных из камня. Палаты охраняла суровая стража. Молчаливые арабы с кривыми саблями наголо оберегали покой своего повелителя, не допуская к стану любопытных обитателей городка, которым приходилось довольствоваться лишь тем, что они могли увидеть издали. Сотни жителей Тенерифе собирались на берегу, откуда открывался вид на словно по волшебству выросший сказочный город.