Констанция Беннет - Радость пирата

— Двадцать футов! — воскликнула Алекс, вскочив с кровати.

— Да, шторм ожидается большой. С запада идет ураган. До сих пор мы старались идти на север, но ветер нам не благоприятствует. Остается только положиться на судьбу и готовиться к встрече.

— Господи, — пробормотала Алекс, рисуя в своем воображении ужасную картину шторма. — Как может корабль пережить такое бедствие? Да людей просто смоет за борт!

— Нет, люди, большая часть, будут внизу, если надо, привязанными к койкам.

— Тогда кто поведет корабль?

Майлз усмехнулся.

— В шторм в этом нет надобности. В шторм, Алекс, корабль разворачивают носом против ветра и молятся.

— А где будешь ты?

— У руля, — спокойно ответил Майлз. — Привязанный к нему так, чтобы не свалиться за борт. — Майлз услышал шум в коридоре и оглянулся. — А ты будешь внизу. Ни при каких обстоятельствах наверх не поднимайся, поняла?

— Да, но…

— Никаких «но», Алекс. Я знаю, что делаю. Матросы сейчас задраивают люки, чтобы вода не попала в каюты, так что не бойся промокнуть. Только найди какую-нибудь веревку и привяжись к койке, иначе разобьешься, если дело пойдет совсем плохо.

Во время путешествия Александре уже раз довелось пережить шторм, но по сравнению с тем, что описывал Майлз, тот шторм был гораздо мягче. Кроме того, в тот раз Алекс работала не покладая рук, стараясь помочь раненому Майлзу и Спанглеру. На этот раз она действительно встревожилась — не столько за свою безопасность, сколько за жизнь Майлза, которому предстояло встретить шторм на палубе, где вся надежда была на крепость веревки, удерживающей от падения за борт. Страх сдавил Алекс горло.

— Сколько времени осталось? — спросила она, стараясь, держать себя в руках.

— Час или около того. Хочешь подняться и посмотреть? Я не пугаю тебя, просто хочу, чтобы ты знала, что нам предстоит.

Алекс молча кивнула.

Только оказавшись на палубе, она заметила, как все изменилось. В этот час солнце обычно гигантским золотым шаром висело над горизонтом, теперь же было темно и хмуро. Кросс куда-то показывал рукой. Александра повернулась к нему, чтобы посмотреть, и… вскрикнула. Темные, набухшие тучи протягивали длинные черные пальцы к сплошной высоченной стене воды, выраставшей из моря, черной как ночь, простиравшейся по всему горизонту.

— Я слышала о гигантских волнах, но не представляла, что они выглядят именно так, — слабым голосом сказала Алекс.

Майлз, не замечая того, бережно обнял Алекс за плечи.

— Это обман зрения, любовь моя. То, что ты видишь, действительно стена воды, но это всего лишь дождь. Шторм от нас еще достаточно далеко. Вон там. — Майлз указал на крутящийся шар из черной тучи, должно быть, около мили в диаметре. Вихрь шел прямо на них. — Вот центр. Самое страшное — там.

— И ты правишь — туда? — Алекс повернула к нему лицо, полное ужаса.

— Надеюсь, нас минует чаша сия, — засмеялся Майлз. — Если удастся, мы отклонимся к югу.

— А если не удастся? — продолжала допытываться Алекс.

— Тогда ничего не останется, как пережить шторм. Не бойся, Алекс, ничего плохого с нами не случится.

— Черт! — раздраженно воскликнула Алекс, не понимая, как можно быть таким беспечным. — Тебе ведь нравится казаться храбрецом, да?

— Ты бы предпочла, чтобы я запаниковал?

— Ты на меня намекаешь? Да, наверное, так было бы лучше. По крайней мере я бы знала, что имею дело с человеком, способным на проявление каких-то чувств, хотя бы страха. Ты заигрываешь со смертью, словно с красоткой на балу!

— Я живу по законам моря, Александра, и привык принимать любой вызов, брошенный стихией. До сих пор я выходил победителем. Почему этот шторм должен стать исключением?

— Ты возомнил себя бессмертным! Жалкий человечек, бросивший вызов самой смерти! Вот ты кто!

На сей раз Майлз оказался более прозорлив.

— Алекс, быть может, нам обоим будет легче, если ты скажешь прямо о том, что тебя гнетет.

— Ты такой умный, так угадай!

— Ты просто боишься, что я умру.

Алекс отвернулась, понуро опустив плечи. Глаза ее заволокли слезы.

— Я не хочу, чтобы ты умирал, Майлз. Я эгоистка. Пусть я не смогла завоевать тебя, но я не хочу, чтобы ты достался морю.

Ее чувство было столь открытым, она любила его так искренне, так самозабвенно, что он не мог отказать ей в участии. Майлз обнял ее и, прижав к себе, запечатлел на ее губах нежный поцелуй. Мечущаяся между страхом и желанием, Алекс приникла к нему всем телом, раскрыв губы, как лепестки цветка. Она обхватила его руками, не желая отпускать, и он, нежно, но крепко прижимая ее к себе, дарил ей уверенность в своей способности защитить ее, оградить от бед.

Желание быстро одержало верх над нежностью, и губы его сминали ее губы с почти болезненной настойчивостью. Страсть разгоралась с пугающей силой, и вдруг Майлз отстранился от Алекс, с губ его сорвался стон, в котором слышались боль и презрение к себе одновременно. Алекс с тоской смотрела на своего возлюбленного. Нежность в его взгляде уступила место боли, порожденной мучительными воспоминаниями. Призрак Диего снова встал между ними.

— Прости, Алекс, — прошептал он. — Бог свидетель, мне так жаль.

— И мне, — выдохнула Алекс.

Не в силах больше выносить этой муки, она убежала прочь мимо деловитых матросов, убирающих паруса, готовящих корабль к предстоящему испытанию.

Влетев в каюту, Алекс с силой захлопнула за собой дверь, дав волю чувствам, и впервые за несколько недель слезы обиды, боли, скорби по несчастной любви полились у нее из глаз горячим потоком. Матросы слышали сдавленные рыдания Алекс, но, понимая, что помочь ей не в силах, лишь молча продолжали задраивать люки, стараясь закончить работу как можно быстрее, чтобы обеспечить девушке, которую очень любили, вожделенное уединение.

По мере того как шторм приближался и корабль раскачивало все сильнее, Алекс мало-помалу начала успокаиваться. Пора было взять себя в руки и действовать разумно. Все еще всхлипывая, она быстро закончила упаковывать вещи Джудсона. Затем убрала в сундук все предметы, которые могли бы свалиться во время сильной качки. Осталось лишь решить, как быть с Цезарем.

Помог Курт. Юнга принес пакет со свежеиспеченным хлебом и солониной и бутыль воды — все, что могло поддержать ее силы во время шторма, который мог продлиться много часов. С помощью длинной веревки Курт закрепил клетку, крепко привязав ее к ножке письменного стола, привинченного к полу. Тем временем в каюте стало совсем темно, и когда Алекс накрыла клетку тканью, она невольно подумала, что ее положение мало чем отличается от положения птицы — она тоже с трудом различала окружающие предметы.

Курт ушел, напоследок сказав Алекс, чтобы она не волновалась, и безграничная вера мальчика в своего капитана отчасти передалась и ей. Но лишь отчасти. Алекс села на кровать и стала ждать, сама не зная чего, чувствуя себя так, как, наверное, чувствует себя приговоренный к смерти преступник. Она пыталась не думать ни о предстоящем шторме, ни о Майлзе, которого сейчас, вероятно, матросы привязывают к штурвалу. Но больше всего ей не хотелось думать о поцелуе Майлза.