Шейла Бишоп - Девица на выданье

К Ричарду вернулся дар речи:

– Надеюсь, вам будет здесь удобно. Могу ли я представить вам мою невестку, миссис Кейпел? Вы вскоре познакомитесь и с моим братом, он пастор здешнего прихода. А это – мисс Харриет Пайпер, ваша ближайшая соседка, ее поместье сразу за этой живой изгородью.

– Но вы никак не можете быть подругой матери капитана Боуера, – ляпнула Харриет, поддавшись своей хорошо известной склонности говорить сущую правду.

Джулия Джонсон, похоже, была слегка озадачена, но проговорила с прежней доброжелательностью:

– Именно так вам сказали? Очень странно. Его мать училась в школе вместе с моей матерью. Вот какая между нами связь.

– О, я поняла, – пробормотала Харриет, убежденная, что она опять была груба и бесцеремонна и что сэр Ричард вместе с миссис Кейпел ее не одобряют. Ее поразили красота мисс Джонсон и то, что на вид ей можно было дать от двадцати пяти до тридцати лет. Что у нее за история? Почему она не замужем? Что побудило ее похоронить себя в неприметном уголке Уилтшира? Ответы на эти вопросы, разумеется, не могли быть найдены здесь и сейчас. Но прибытие подобных соседей обещало сделать эту весну в Уордли более интересной, чем обычно.

Как только вновь прибывшие расположились в Белл-коттедже, миссис Бойс нанесла им официальный визит, взяв с собой Харриет. Харриет была очарована своей новой знакомой, которая воплощала в себе все, о чем только можно было мечтать.

– Мисс Джонсон чрезвычайно мила, – откровенничала она с Верни. – Никогда не встречала человека, который бы так легко заводил друзей. И дело не в том, что она очень старается – она в основном занимается своими делами. Уверена; она никогда не бывает назойливой, для этого у нее слишком хорошие манеры, но понимаете, можно выказать свой интерес, не будучи любопытной, и мисс Джонсон, кажется, владеет этим искусством. Полагаю, она вела хозяйство в доме своего отца, он был священником и умер два-три года назад. Интересно, сколько ей лет?

– Удивлен, что вы не спросили ее об этом.

– Я уже не такая бестактная, как раньше. – На самом деле Харриет старалась подражать превосходно воспитанной мисс Джонсон, и ей удалось собрать достаточно информации, не задавая вопросов. – Миссис Уильямс – вдова морского офицера. Думаю, их семьи давно дружат. Мебель принадлежит мисс Джонсон, и она привезла с собой гору книг: по истории, философии, есть также и поэзия. И она играет на арфе.

– Весьма подобающее занятие для дочери священника.

– Какие глупости вы говорите! – со счастливой улыбкой возразила Харриет.

Они катались в экипаже Верни.

До чего же приятно сидеть в коляске вот в таком сопровождении, быть в центре всеобщего внимания – они катились по деревне Уордли. Корпус экипажа был темно-синим, спицы в колесах алыми, а посеребренная сбруя прекрасно гармонировала с гербом Кейпелов, нарисованным на боковой панели серебряной и красной краской. Грум Верни сидел на высоких козлах сзади, наряженный в темно-синюю ливрею с серебряными пуговицами.

Верни правил превосходно, с особым щегольством. Прекрасные лошади мягко несли коляску.

Когда он слишком резко поворачивал, Харриет упиралась ногами в передок, который изгибался, словно нос древней галеры, но ничего не говорила. Она видела, что такая беспечность вызывает у него одобрение.

Они миновали полосу общественного выгона, который недавно обнесли каменной оградой. За оградой несколько человек расчищали землю, выкорчевывали корни кустарника и вырывали вереск, а также убирали сухой папоротник. Среди работников, одетых в голубые рубахи, они заметили сэра Ричарда и его управляющего.

Сэр Ричард обернулся, увидев проезжающую коляску. Верни демонстративно приподнял шляпу, а Харриет грациозно поклонилась. Поразмыслив, она через несколько минут сказала:

– Кое-кто говорит, что это неправильно – огораживать общественную землю, но я не понимаю почему. Никто из наших деревенских не голодает.

– Все зависит от того, что вы делаете с огороженной землей.

– Что вы хотите этим сказать?

– Есть, люди, которые просто хотят увеличить свои парки или сохранить больше фазанов, так что иногда простые люди теряют свои пастбища и ничего не получают взамен. Но хорошие помещики, такие, как Ричард, огораживают лишь то, что они желают улучшить. Они знают, что незасаженная земля дает лучшие возможности для пастбищ и больше кормов. Они покупают новые породы крупного рогатого скота и нанимают большее количество пастухов и доярок. И выводят новые породы овец, так что появляется больше шерсти, которую деревенские жители могут прясть и ткать. Они нанимают больше крестьянских парней, чтобы пахать землю, и засаживают больше акров пшеницы. И в результате все и каждый живут немножко лучше. Разве вы никогда не слыхали о Коуке или Норфолке?

– Он был знаменитым фермером, не так ли? – рискнула спросить Харриет, несколько ошеломленная этим взрывом ораторского искусства.

– Когда он начинал свои эксперименты, в Холк-хэмском приходе было двести семьдесят жителей, а теперь их больше тысячи, и все настолько процветают, что снесли работный дом, – он стал им не нужен. Ричард говорит, что, если бы большее число помещиков последовало хозяйственным методам Коука, никогда не было бы столь горячих обвинений и открытой войны в отношении тех, кто огораживает земли.

Он натянул поводья, и лошади пошли медленнее; Верни хотел привести примеры прогрессивного хозяйствования своего брата: крепкие ворота, правильно вырытые канавы, заброшенные земли аккуратно засажены турнепсом. Они, не торопясь, объехали вокруг поля и уже были примерно в миле от ворот Уордли, когда Харриет сказала:

– Я рада, что никто не подумал улучшать Кори-Вуд. По ту сторону этого леса растут лучшие в стране первоцветы. Полагаю, на этой недели они в самом цвету.

Верни перешел на самый медленный шаг.

– Хотите нарвать немного?

– Вы не будете возражать?

– К вашим услугам, мадам. – Верни спрыгнул на дорогу. – Подержи лошадей, Том. Мы ненадолго.

– Очень хорошо, сэр.

Верни помог Харриет сойти с коляски и перелезть через ограждение – два маневра, с которыми она могла бы превосходно справиться и сама, если бы ее движений не стесняла ужасающе модная юбка, а также условность, не позволяющая леди показывать свои ноги. Кори-Вуд был весьма мрачен, но через пару минут они вышли на открытое место. Травянистый уступ, полого спускающийся к югу, был сбрызнут мерцающей на солнце желтизной. Первоцветы никогда не создавали декоративного эффекта, как примулы или колокольчики; трудно было представить, чтобы такие крошечные, с бледными головками цветы на свежих зеленых ножках могли образовать такую пышную, сливочно-желтую массу. Харриет принялась собирать цветы – быстро и жадно, выбирая самые толстые стебли и самые высокие цветки, пока Верни прогуливался рядом с ней, собирая цветы в куда более бессистемной манере. Это была жаркая работенка. Вскоре Харриет расстегнула свою мантилью, а потом стянула с головы соломенную шляпку и превратила ее в корзинку для первоцветов.