Элизабет Бойл - Дерзкий ангел

Джайлза чуть шокировало столь быстрое согласие мэтра.

— Есть кое-какие зацепки, — сказал Драйден, сдерживая дрожь в голосе.

Джайлз знал этот серьезный тон. Предстояло новое задание.

— В Париже есть женщина по прозвищу Девинетт. Ты слышал о ней?

Джайлз нерешительно кивнул. На постоянно меняющейся политической сцене Парижа возникло столько самых разных факторов, что трудно было оценить их значение должным образом и выделить что-то наиболее важное. Но Девинетт как явление стояла особняком. Прославившись глубокой преданностью революции, она стала чем-то вроде народной героини для бедняков Парижа. Появилась из самых низов, можно сказать, из небытия, когда наступило время перемен, но быстро стала известной.

— В своем последнем донесении Уэбб сообщил, что докопался до истины. Он разузнал, кто скрывается под этим именем.

Джайлз в волнении наклонился вперед.

— И это точные сведения?

Драйден снова сел за стол.

— Да. Уэбб был убежден, что она сможет помогать нам.

Кого-нибудь другого это заявление могло бы удивить, но Джайлз посчитал его разумным. Задачка как раз по зубам Уэббу, способному очаровать и превратить одну из самых преданнейших дочерей Франции в двойного агента.

— Каким образом?

— Уэбб узнал, что она частенько курсировала между Парижем и Лондоном, всякий раз меняя внешность, чтобы не быть узнанной, и с фальшивыми документами.

Составные частички мозаики вдруг сложились в ясную картину.

— Дерзкий Ангел! — вырвалось у Джайлза. Его пальцы снова стиснули кусочек ткани в кармане и яростно скомкали. Лживая ведьма!

— Я придерживаюсь того же мнения. — Глаза Драйдена сощурились. — Так ты и вправду занимался здесь расследованием прошлого этой красотки?

Джайлз кивнул.

— Вот и отлично. Тебе пригодится любая информация. — Старый лорд аккуратно сложил бумаги на столе в ровные стопки. — Есть еще кое-что, что покажется тебе интересным.

Лорд Драйден достал мешочек и высыпал на стол драгоценные камни и украшения. Джайлз взял большой браслет из изумрудов и стал внимательно рассматривать его.

— Эти камешки и побрякушки больше двухсот лет принадлежали семейству Ростлэндов, — пояснил Драйден. — А проданы они были лондонскому дилеру. Кольцо же отыскалось в Париже несколько недель спустя.

— Но как вам удалось… — начал Джайлз.

— Мне прислал их Уэбб. Прежде чем… — Драйден замолчал, повертел кольцо так и этак и положил на стол. — Оно было выставлено в Париже в витрине лавки швейцарского ювелира на острове Сите.

— Значит, вы убеждены…

Драйден прервал его:

— Эта скандально прославившаяся авантюристка основательно порастрясла кошельки всех этих похотливых идиотов. Они же думали больше о том, как заняться с ней сексом, чем о сохранности собственности. Трудно себе представить, но она украла больше, чем стоит выкуп за несколько коронованных принцев Европы. И мне это совсем не нравится.

Он сгреб камни и драгоценности со стола снова в мешочек.

— Доброе английское золото в больших количествах переправляется ею во Францию. Я хочу знать, зачем, с какой целью.

Он помолчал, на скулах его заиграли желваки, линия подбородка затвердела.

— И если действительно она выдала моего сына ради своей проклятой революции или еще каких-то непонятных целей, то я хочу, чтобы ты поймал ее и привез сюда для следствия и справедливого суда.

— Это может затянуться дольше чем на месяц. — В мозгу Джайлза завертелся калейдоскоп мыслей. Он переправится через пролив на корабле. Дня через четыре, при везении, конечно, может быть в Париже.

— Вам придется объяснить причину моего отсутствия моей невесте и ее тетушке. Передайте им мои искренние сожаления, ведь они потратили столько сил на приготовления к свадьбе.

— Ха! Не думай, что я поверил в твою искренность. Как же, он, видите ли, сочувствует леди Софии! Зря! Я обещал женить тебя и женю! Ясно? Я позволил себе наглость добыть для тебя специальное разрешение! И не оправдываюсь! Ты женишься сегодня вечером. А на рассвете отправишься в путь.

— Ваша тетка замыслила какую-то хитрость. Вы заметили, как она улыбалась за завтраком?

Зажав трубку зубами, Эмма продолжала складывать вещи, небрежно отброшенные Софией к дверце гардероба. Табачный дым клубами вился вокруг темных волос Эммы.

Высокая и худая Эмма Лэнгстон ничего, кроме траурных вдовьих платьев, никогда не носила. Очень темные волосы и еще более темные глаза придавали ей строгий, почти пуританский вид. Именно это и убедило трех тетушек Софии, ее опекунш, приставить Эмму к Софии в качестве компаньонки.

«Некоторые женщины не нуждаются в рекомендациях. Вы можете судить об их характере по тому, как они держат голову». Именно так, как всегда решительно и безапелляционно, высказалась на этот счет леди Диэрсли.

Осанка Эммы была безупречной, а вот ее прошлое таким не было.

Но то, чего ее тетушки не знали, им и знать не нужно. Спокойнее будут. Так рассуждала София, понимая, что иначе Эмма никогда не стала бы ее компаньонкой. А за последние несколько месяцев более чем сомнительный опыт Эммы очень пригодился Софии. Он был неоценим в той жизненной ситуации, в которой она оказалась.

Они выглядели той еще парочкой в глазах света — две искусно замаскировавшиеся преступницы — в обществе, которое требовало от своих дам целомудренности и скромности.

— Вы слышите меня? — спросила Эмма. — Леди Эффи что-то задумала.

Собирая чемоданы, София на секунду отвлеклась от своего занятия и замерла с сапожками для верховой езды в одной руке и бальными туфельками в другой. Она повернула голову к подруге.

— Я все прекрасно слышала и полностью согласна с тобой.

Сапожки она уложила в дорожный кофр, туфельки швырнула в сторону шкафа.

— Только все это пустяки. Завтра в это же время мы будем от нее так далеко, что пусть себе тешится дурацкими планами свадьбы.

София подошла к шкафу и начала перебирать наряды, чтобы отложить несколько для поездки во Францию.

В ее просторной комнате в доме тети Эффи было радостно от ласкового сентябрьского солнца. Оно освещало огромный камин, искусной резьбы столик, несколько стульев, корзинки с нитками.

К клубкам ниток и шерсти, судя по всему, никто никогда не притрагивался. У Софии и Эммы не хватало времени на подобные занятия истинных дам.

Взяв в охапку платья, София сложила эти весьма дорогие наряды в чемодан. Эмма с трудом закрыла его крышку.

— Ну и как вы собираетесь провернуть дельце? Какую причину выдвинете на этот раз?

— На этот раз целую уйму. — София положила в небольшой дорожный сундучок бриджи из грубой ткани и белую рубашку. — Я скажу, что утром получила письмо от тети Мелли. Мол, она, бедняжка, снова прихворнула. Ей очень плохо и не хватает меня, она тоскует, так что мои долг — немедленно отправиться в деревню. А если тетя Эффи и после этого начнет протестовать, я заявлю, что и сама в последнее время страдаю от сердечных болей, что просто не создана для жизни в большом городе и что жизнь здесь очень быстро выводит меня из колеи.